Хроники Земли Простой - Чингиз Григорьевич Цыбиков

приносят, он отпускает невредимыми.

– Так, – сказала после недолгой паузы Мерседес. – А в чём коварство?

– Как в чём? – вскричал пленник и даже по сторонам посмотрел и руками развёл. Дескать, видали?! – Мы, значит, привыкнем к хорошему отношению, а люди – народ такой, – бойко, словно по заученному, тарахтел пленник, – к хорошему быстро привыкают, расслабимся… И тут он ка-а-ак!

– Значит, девиц, говоришь, отпускает, – прервала словоизлияние пленника Бритва.

– Ну не сразу, конечно, – сказал пленник. – Сначала поговорит с ними.

– О чём? – спросила Бритва. Было видно, что какая-то мысль неотвратимо созревает в её голове.

– Это совершенно точно можно сказать, – с готовностью сказал пленник. Видимо, подсознательно его радовала возможность дать этой суровой девушке точный ответ. – Почему-то он говорит с ними сначала о погоде, потом о музыке, а потом он как-то непонятно начинает говорить.

– Ага, – сказала Бритва. Отчего-то ей вспомнились те юноши, что пытались с ней заигрывать, когда она была совсем юна. Те тоже, прежде чем сделать недвусмысленное предложение, сначала считали своим долгом поговорить сначала о погоде, потом о музыке.

– Ладно, – сказал юный с’Пелейн и мощно зевнул. – Давайте спать.

– Хорошо, – с готовностью отозвался почтенный Дам Баа и действительно спустя пару минут начал легонько присвистывать через нос – уснул.

– Э, да вы уже спите! – воскликнул Эрдэ Гор.

Господи, думала Бритва Дакаска, глядя в бархатное звёздное небо. Дракон! Я увижу дракона! И даже буду иметь возможность подойти к нему на длину меча!

Глава 12,

в которой

читатель узнает кое-что об архитектуре,

поймёт, как опасно совать руки куда попало,

а также станет свидетелем необычных гонок

Утро в степи, ежели вы ночевали не у костра и под открытым небом, редко сулит приятное пробуждение. Окостеневшие от холода мышцы, пустой урчащий желудок и жажда, нисколько за ночь не притупившаяся – вот каким было утро двух одиноких путников.

Впрочем, всё это лирика унд патетика, нисколько не двигающая тугое действие нашего повествования. Стало быть, прочь ненужные подробности и ближе к делу.

Почтенный Дам Баа проснулся и увидел, что начальник экспедиции стоит, приложив ладонь к глазам козырьком, и напряжённо вглядывается в даль.

– Доброе утро, – с тяжким кряхтением сказал Нухыр Императора.

– Что это за шпиль? – спросил в ответ Микки с’Пелейн. – Вон там, возле рощицы.

Дам Баа перевёл взгляд в направлении указанном начальником экспедиции.

– Великий Сунг, – сказал он. – Хвала тебе. Это университет.

Здание университета являло собой зрелище довольно величественное.

Построено оно было в пору царствования Гомбонамдага Третьего Красивого, коий приходился нынешнему императору прадедом. Отметим, что прозвище «Красивый» в полной мере отвечало данным императора, выделяя наиболее значимую часть его натуры. Так что нет ничего удивительного в том, что как человек красивый и только, Гомбонамдаг Третий испытывал известный пиетет перед людьми умными. Именно в эпоху его властвования научная мысль в Алхиндэ Бэхаа испытала период наивысшего взлёта, что навеки было запечатлено в камне. Вдумчивый читатель уже, наверно, понял, что составители хроник имеют в виду здание университета.

Своим видом университет дерзко бросал вызов всем известным архитектурным канонам Алхиндэ Бэхаа. Исторически сложилось так, что архитектура в Алхиндэ Бэхаа тяготела к формам широким и несколько приземлённым. В качестве примера можно привести Летний императорский дворец, который имел всего полтора этажа, а площадь при этом занимал ну просто огромную.

Здание университета же представляло собой нечто вроде башни, постепенно сужающейся к верху и увенчанной шпилем. Узкие, высокие окна и стены, почти черные от времени придавали зданию совершенно нездешний шарм. Вдобавок, императорские зодчие проявили недюжинную изобретательность, вписывая эту махину в окружающий ландшафт. Собственно на момент начала строительства ландшафта как такового не было, вернее он был, но он был довольно таки однообразен, поскольку являл собой степь с перелесками. Согласитесь, вписывать здание в такой ландшафт задача рутинная и недостойная истинного творца. Решена эта проблема была до безобразия просто: на месте будущего храма была насыпана небольшая гора. Строительство из-за этого затянулось на семь лишних лет, но результат того стоил.

Вид здания, стоявшего на одиноком холме, потрясал. Некоторую пикантность привносило то обстоятельство, что землю для горы строители, не мудрствуя лукаво, брали тут же, так что одинокий холм, в свою очередь стоял посреди рукотворного кратера, который в свою очередь находился на границе леса и степи, так что издалека то обстоятельство, что здание построено на холме, в глаза не бросалось. А вот когда путник подъезжал к краю кратера… Особенно подчеркивали величественность университета приземистые здания преподавательских и студенческих общежитий, расположенные у подножия холма.

В общем, зодчие оставили о себе весьма долгую память. Студенты и преподаватели, каждое утро совершавшие восхождение к храму науки, не забывали поминать недобрым словом гениев архитектуры. Вероятно, это как-то связано с присущей человеку неблагодарностью и склонностью недооценивать деяния предков.

Был полдень, когда Микки с’Пелейн и почтенный Дам Баа подошли к северному краю университетского котлована. Вышли они довольно удачно – как раз к тому месту, где имелся единственный пригодный для лошадей спуск. Впрочем, удача эта выглядела довольно сомнительно, поскольку пешему путнику в принципе было всё равно где спускаться в котлован – крутизна склона позволяла пешему сделать это в любом месте. Хотя, с другой стороны, оба путника были уже порядочно измождены дорогой, жаждой и голодом, так что дополнительные усилия, которых потребовал бы спуск по крутому склону, им были явно ни к чему.

Какое-то время они стояли и смотрели на открывшуюся их взору картину. Затем они, ни слова не говоря, двинулись вниз, по дороге, гигантским радиусом ведшей прямо к зданию университета.

Был полдень, когда экспедиция южан добралась до западного края университетского котлована. Все пребывали в несколько возбуждённом настроении, поскольку конец экспедиции был уже близок, это во-первых, и шли они всё-таки, как ни крути, к дракону, это во-вторых. Хромой Сом вместе с Эрдэ Гором, оба конные, приблизились к краю котлована, и застыли в былинных позах – одна рука с небрежно зажатыми поводьями вольно лежит на бедре, вторая козырьком приложена ко лбу, взор орлиный, спина прямая. Однако лошади, тут же принявшиеся щипать траву, несколько, на взгляд мага, былинности поубавили, но с этим пришлось смириться.

Вдруг Эрдэ Гор насторожился. Хромой Сом почувствовал это по тому, как южанин напрягся всем телом и привстал в стременах.

– Кто это там? – спросил Эрдэ Гор.

Маг прищурился, пытаясь разглядеть, что же там такое происходит. Разглядеть удалось немного. Какие-то две фигуры, брели вниз по спуску, ведущему в котлован; сердце мага стукнуло неровно – ему показалось, что он узнаёт