Нелетная погода - Александр Бушков

Но я не нужен ни одной иностранной разведке.Государственных, военных, экономических и прочих тайн, коих домогаютсяиностранные разведслужбы, я не знаю. Наш вычислительный центр никогда не былсвязан с секретными работами. Ну и, наконец, ни одна иностранная разведка несмогла бы сотворить из ничего две новые комнаты… Кстати, что там с комнатами?Соседи из тринадцатой давно вернулись с работы, но никто не поднял шума,следовательно, их жилплощадь в целости и сохранности.

Я разыскал ключи и пошел в гараж смотреть машину. «Волга»вполне соответствовала квартире – светло-голубая, обтянутые коврами сиденья,кондиционер, стереомагнитофон, какой-то особенный руль, нестандартные колпакиколес, фары, обивка салона. От обыкновенной серийной машины она отличалась, каквенский экипаж от простецкой арбы, не средство передвижения, а роскошь…

Потом я запер гараж и немного постоял, глядя на людей водворе. Я чувствовал, что отделен от них невидимой стеной. Им оставаться в ритмеповседневности, мне разгадывать загадку, может быть, самую хитроумную за всюисторию человечества. Получалось, что я уже не один из них, не прежний Песков,исправно работавший с восьми до пяти, вовремя плативший взносы и толкавшийся вочереди за бананами…

Жанна спала. Я устроился перед телевизором, приглушив звук,и стал смотреть вторую серию трех мушкетеров. Они радовались красавице и кубку,разгадывали козни и разрушали их, дрались – правда, шпаге было отведено обидномало места, первенствовал вульгарный мордобой, д’Артаньян с мучительнымраздумьем в глазах пытался понять, с какой же стороны, черт возьми, у его шпагиэфес…

Интересно, что сделал бы на моем месте д’Артаньян – не этотшут из телефильма, а тот, из романа? В первую очередь влюбился бы в Жанну,предположим, это случилось и со мной, а дальше? Ведь несмотря на то, что имяпрочно спаялось с понятием романтики, хотел он сугубо материального – денег,повышений. Это в первом томе мушкетеры по молодости лет очертя голову бросалисьво всевозможные авантюры, не сулившие никакой выгоды, кроме поцелуев иприятного чувства победы над врагом. В последующих томах они во сто раз рассудочные,меркантильные, расчетливее, очень грустное зрелище – четверка друзей двадцатьлет спустя…

Вероятнее всего, гасконец, дитя своего дымившего кострамиинквизиции века, провонявшего ладо-ном времени, несомненно, принял бы все закозни сатаны, залучить очередную грешную душу.

В те времена дьявол выполнял, помимо прочего, важную функцию– служил универсальным объяснением возможных чудес. Ведь человеку всегда быломало реального мира. Человеку хотелось верить в Необычайное, рассуждать о том,чего вроде бы и нет, но тем не менее оно существует где-то за углом, насоседней улице, и всегда найдется заслуживающий доверия очевидец. Но источникомвсех чудес был либо бог, либо дьявол.

В бога я не верю. Не верю в сатану – и в патриархальногоМефистофеля при козлином копыте, красном плаще и двух воронах, и врафинированного Воланда в черной тройке и мокасинах из змеиной кожи. У нас естьвещи поинтереснее. – Несси, снежный человек, летающие тарелочки. И такдалее.

Виновником моего изобилия не может оказаться Несси. Снежныйчеловек не может дарить кому-либо костюмы и цветные телевизоры, так как сам,если верить компетентным лицам, не имеет и пары штанов. Он невольный нудист ибессребреник. Остаются пришельцы из иных миров вполне современная гипотеза,завлекательная, в духе и стиле века.

Только ничего она не объясняет.

Разумеется, у существ из иных миров могут быть своипредставления о контакте. Но вряд ли существует такой способ контакта –человека заваливают материальными благами, вручают ему красавицу жену, а самиостаются в тени, ограничиваясь туманными обещаниями рассказать всю правдукогда-нибудь потом, после, при условии, соблюдении…

– Боря, я проснулась, – раздался за моей спиной голосЖанны, и я гордо отметил, что даже не вздрогнул.

– Ты всегда спишь днем?

– Я? Нет, – сказала Жанна. – Просто я устала,такой день выдался хлопотный, дальняя дорога…

Я начал уже к ней привыкать, да и называть на «вы»собственную жену в наше время довольно странно.

– Иди-ка сюда, – сказал я. На цветном экране мушкетерыи гвардейцы кардинала весело лупили друг друга по мордам. – Садись-ка ирассказывай, как это я вчера успел с тобой зарегистрироваться.

Потому что сам я ничегошеньки не помню, я вообще вчера наулицу не выходил, разве что за угол за сигаретами. Были мы в загсе или нет?

– Нет…

– Уже интересно. Как же объяснить, что по документам ты мояжена?

– Я и есть твоя жена, – сказала Жанна и посмотрела такневинно, что мои расспросы на фоне этого взгляда выглядели сплошной глупостью.Как будто то, что oна моя жена, такая же прописная истина, как и то, что я живуна Земле, Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце восходит на востоке.Лапидарная аксиома. – Ты не рад?

– Ужасно рад, – сказал я. – Вот сейчас встану наголову и начну болтать ногами, визжа от полноты чувств. А потом выбегу на улицус ликующими воплями и даже…

Я осекся, увидев, что она плачет, и по щекам ручейками течетразмытая косметика. И растерялся – не видел такого и не знал, что делать. Из-засвоей ослепляющей красоты она показалась мне сначала холодной статуей, какженщины из романов Ефремова, я и думать мог, что она способна плакать, какобыкновенная девчонка. Рассматривал ее как персонаж то ли кошмара, то лицветного фантастического сна, чуть ли не еще одну роскошную вещь.

Она все плакала, я взял ее за плечи, прижал к себе.

– Думаешь, мне легко? – спросила она сквозьслезы. – Ты хоть у себя дома… Мне уйти, да?

– Не надо, – сказал я. – Оставайся. Делай чтохочешь, только не плачь, не люблю я таких сцен… Ну что ты, в самом деле?

Она успокоилась понемногу, взяла протянутый мной платок истала вытирать расплывшуюся краску.

– Слушай, Жанна, – сказал я. – Все-таки можешь тымне хоть что-нибудь объяснить?

– Потом, – сказала она. – Все я понимаю, но и тыпойми, нельзя мне…

– Нельзя, так нельзя, – вздохнул я. – Иди умойся.

Без косметики она выглядела еще моложе и красивее, и мнеокончательно стало ясно, что, как бы там дальше ни сложилось, никуда мне от неене деться…

– Мы пойдем куда-нибудь? – спросила Жанна.

– Куда?

– Ну, где у вас развлекаются?

– Ах, вот как? – сказал я. – «У вас»? Этоподразумевает, что есть еще и «у нас»? И вы, голубушка, оттуда?

Она молчала, и ее глаза стали испуганными – я сновавторгался в тy область, где действовали неизвестные запреты, наложенныенеизвестно кем.

Зазвонил телефон – прежде его не было, он появился вместе состальной роскошью, и никто из моих знакомых не мог бы звонить… Сообразив это,я схватил трубку: