Невозможный маг - Галина Львовна Романова

Брехт бежал в ночь. Останавливаться было нельзя — посланный волшебницами огонь гнался за орком по пятам. Это и было то самое пламя, которое ему было обещано, — то, в котором он сгорит заживо. Разница была только в двух вещах — смерть пришла за ним на несколько часов раньше, но он был свободен и мог бороться за жизнь. И он бежал на подгибающихся ногах, бежал, сам не зная куда.

Останавливаться было нельзя: магический огонь тут же настигнет свою жертву. Он, правда, двигался с определенной скоростью, и сначала орк оторвался от степного пожара, но в отличие от живого существа огонь не мог устать. И когда рано или поздно силы оставят беглеца, он настигнет его и пожрет — медленно, не спеша, продлевая мучения. Но пока еще Брехт мог бежать.

Он сам не знал, что ждет его впереди. В этих местах не бывал никто из его сородичей — орки ушли отсюда слишком давно и, несмотря на то что уже четыре года как большая часть Радужного Архипелага вошла в состав Империи Ирч, эти земли оставались не исследованными ни эльфами, ни орками. И Брехт сам не знал, куда ему бежать. Он молился только об одном: чтобы на пути не встала непреодолимая преграда.

Непреодолимой для него, ибо этому огню нипочем были все препятствия. Заберись его жертва на дерево — и он превратит его в факел. Нырни в водоем — и он испарит воду, обнажив дно. Дым стлался впереди, несомый ветром, и забивался в легкие, но Брехт все бежал.

Он знал, что продержится до рассвета — при свете солнца легче будет сориентироваться и выбрать место, где огню просто нечем питаться. Днем он видел встающие невдалеке горы и надеялся, что успеет добежать до них. А там, кроме скальных выступов, на которые пламени не взобраться, есть еще и пещеры. Любой орк под землей чувствовал себя, как дома — наследие далеких предков, которые изначально обитали именно под землей и выходили на поверхность только по ночам. Старики рассказывали, что подземники, заключив союз с темными альфарами, которым было все равно, с кем драться, лишь бы махать боевыми кирками, изгнали орков сперва в верхние пещеры, а потом и вовсе оттеснили на поверхность. Многие тысячи тогда погибли, а оставшиеся предались Тьме исключительно потому, что любили темноту и в душе продолжали оставаться ночными существами. До сих пор всем первенцам накалывают татуировку «мрак» в память об этом. У Брехта, четвертого сына в семье, такого знака не было. Но это не мешало ему изо всех сил стремиться в горы, в пещеры, чтобы там найти спасение.

И он бежал, думая только о том, как быстро доберется до гор. Возможно, бежать придется весь день до заката, и только следующей ночью он окажется в горах. Но выносливость орков вошла в поговорку: «сильный, как орк», «орочья живучесть», «по-орочьи быстроногий» — так иногда говорили даже высокородные эльфы. И он не сомневался, что сможет добежать до гор.

Оказалось, не сможет. Ибо, вначале ворвавшись в заросли, Брехт слишком поздно заметил, несмотря на ночное зрение, ловушку. Нога запнулась обо что-то, и он покатился по земле. Резкая боль пронзила лодыжку.

Ловушка-петля была предназначена для более мелкого и хрупкого существа, которое тем более не летит сломя голову. Брехт вырвал с корнем кустик, за который крепилась тонкая волосяная петля, но при этом вывихнул лодыжку. Тут же вскочив, он с руганью опустился на одно колено — стоять на поврежденной ноге было очень трудно. Все же он сорвал с ноги петлю, дернув с такой силой, что она лопнула, и, вскочив, похромал прочь, стиснув зубы и стараясь не издать ни звука. Но все же он потерял несколько драгоценных секунд, да и с поврежденной ногой не мог передвигаться с прежней скоростью, и огонь начал настигать свою жертву. Ближе стала докатываться волна жара, сильнее — дым. Он уже слышал потрескивание за спиной, когда пламя пожирало высокую траву и кусты, которые сгорали мгновенно, вспыхивая, как смоляные факелы. Равнина озарилась светом огня.

Брехт продолжал ковылять, борясь за жизнь, но смотрел теперь не только под ноги, но и по сторонам, выискивая место, где он мог бы хоть чуть-чуть передохнуть. Спасением была бы река, но он звериным чутьем, обострившимся от опасности, знал, что удалился от нее слишком далеко. Деревья не годились, овраги — тем более. Оставались холмы или хоть какое нагромождение камней.

Пожар приблизился настолько, что невольно помогал беглецу, озаряя все вокруг, и Брехт действительно увидел несколько довольно крупных валунов. Судя по тому, как они располагались, когда-то здесь мог стоять обелиск или стела, а то и памятник. Но время и война расправились с ним, оставив лишь груду камней.

В груди орка вспыхнула надежда. Камни являются непреодолимой преградой для пламени — на голой скале ему нечем питаться, и оно быстро умирает. Это было спасением. Он как-нибудь переждет там, пока чуть-чуть не спадет опухоль на ноге, а потом… Что будет делать потом, орк пока не думал.

Из последних сил, уже чувствуя, как огонь наступает на пятки, он рванулся к спасительным камням. Самый большой валун, лежащий в отдалении и больше других напоминавший часть обелиска, достигал высоты в три орочьих роста, но взобраться на него без помощи было трудно. Несколько камней поменьше, когда-то составлявшие постамент, были гораздо ниже — примерно по грудь Брехту, но на них он будет в опасной близости от пламени и вполне может задохнуться и погибнуть от жара и дыма. Оставался последний, вторая половина обелиска, высотой примерно в полтора орочьих роста. Он лежал чуть в отдалении, и его основание так густо покрывали ползучие растения, что даже с больной ногой Брехту легко удалось взобраться на вершину и там распластаться, цепляясь за неровности.

Огонь догнал его буквально через пару минут — орк даже не успел как следует осмотреть порядком опухшую лодыжку и сделать давящую повязку. Языки пламени, чуя близость жертвы, радостно взметнулись, окружая камень, и Брехта окутало едким дымом. Он задержал дыхание и зажмурился, чувствуя, как першит в горле, а по щекам текут слезы. Стало жарко и душно — внизу горели вьющиеся растения, и камень нагрелся от их тепла. Брехт задерживал дыхание столько, сколько мог, но потом не выдержал и вдохнул.

Дым проник в легкие, заполнил тело. Удушье перехватило горло. Брехт взвыл, в бессильной ярости хватив кулаками по камню. Взвыл, как воет попавший в смертельную ловушку зверь, зная, что нет спасения, а потом рухнул на камень, чувствуя, как забытье смыкает над ним волны.

И все-таки он не упал и не сгорел в последних языках пламени. Внезапный порыв ветра отогнал дым и очистил воздух, а потом и сам огонь, потрещав зло напоследок, угас, погрузив мир в ночь. Осталось только тепло нагретого камня. Он чуть потрескивал, отдавая лишний жар.

Брехт пошевелился. В горле саднило, все тело болело, голова кружилась, его тошнило, а глаза слезились, но это было лучшим доказательством того, что он остался в живых. Почему же магический огонь пощадил его? Ведь, подчиняясь колдовству, он должен был нагреть камень до такого состояния, что беглец просто зажарится, как кусок мяса, брошенный на угли. Но он был цел и невредим, если не считать вывихнутой лодыжки и нескольких небольших ожогов.

Орк поднял голову, озираясь по сторонам, протер глаза от слез и сразу понял, что он тут не один. И что магический огонь не погас сам — его погасили. Около десятка странных существ, похожих на урюков, но намного уродливее, стояли вокруг камня тесным кольцом и смотрели на него. Одеты они были в выделанные шкуры зверей, а их оружием являлись камни и палки.