Что там, за дверью? - Павел Амнуэль

— Я знал, что ты не откажешь, — пробормотал Себастьян, помогая Фионе надеть плащ.

— Пожалуйста, — поморщилась Фиона, — только без сантиментов.

Доктор Беннетт позвонила Себастьяну на мобильный телефон, когда он показывал менеджеру практически уже готовый клип компьютерной игры «Цивилизация стасиса». Ответить Себастьян не мог и взволновался так, что скомкал объяснение идеи финала, на вопросы отвечал, не думая, и, похоже, завалил презентацию.

— Учтите наши замечания, Флетчер, — сказал Мэтью Грин, генеральный менеджер фирмы, — и покажите клип завтра. Идея хорошая, но, кажется, вы сами не очень понимаете все ее достоинства.

Достоинства собственной идеи Себастьян понимал прекрасно, но сейчас думал о другом и, выйдя из кабинета, сразу набрал номер Фионы.

— Что… — начал он, забыв поздороваться.

— Ничего, — сообщила Фиона, — кровь нормальная. Я, конечно, проведу полный анализ, но девять шансов из десяти, что и он ничего не покажет. Девочка здорова.

— Не понимаю, — пробормотал Себастьян. — А не может ли это быть болезнью не крови, а кожи? Слишком чувствительная, например. Достаточно тронуть…

— Ты сам сказал, что никогда прежде у девочки не было кровоподтеков, верно? — с хорошо слышимым раздражением в голосе сказала Фиона. — Или вы с Памелой к ней за весь год ни разу не прикасались?

Себастьян вспомнил, с какой страстью тискала Памела девочку при каждом удобном случае, и вынужден был признать, что Фиона, конечно, права: если бы у Элен оказалась слишком нежная кожа, синяки должны были появиться еще год назад.

Может, они и появлялись, а он не замечал? Нет, исключено, уж Памела непременно обратила бы внимание, купая Элен.

— Почему ты молчишь? — спросила Фиона.

— Думаю, — сказал Себастьян. — Ударить Элен могли только в детском саду.

— Ты ее спрашивал?

— Она утверждает, что никто никогда ее не бил. Но ее могли запугать…

— Ты хочешь поговорить с воспитательницей?

— Н-нет, — протянул Себастьян, представив, что скажет миссис Бакли, если хотя бы намеком дать ей понять, будто в ее саду дети бьют друг друга до синяков.

— О'кей, — сказала Фиона. — Держи меня в курсе событий, хорошо?

* * *

— Знаешь что? — предложила Памела, когда вечером, уложив Элен спать, они сидели на кухне и пили чай с конфетами (Себастьян хотел налить себе коньяка, но Пам отобрала бутылку, сказав, что принимать решение нужно на трезвую голову). — Я завтра возьму отпуск на три-четыре дня и прослежу, что делают дети в саду. Погода сейчас хорошая, много времени они проводят на воздухе, я могу сидеть на бульваре, оттуда прекрасно видно, что происходит за решеткой сада, а меня увидеть невозможно, ты знаешь, какие там большие кусты…

— Хорошо, — пожал плечами Себастьян. — Но ты же не сможешь следить за каждым движением Элен. Как можно быть уверенным…

— Я буду стараться, — твердо сказала Памела, и Себастьян не стал спорить — он давно убедился в том, что, когда жена начинает говорить безапелляционным тоном, лучше не сопротивляться и ждать развития событий.

На следующий день синяк на спине Элен пожелтел и стал почти незаметен. Памела отвезла девочку в сад, поговорила с миссис Бакли о погоде и новой системе развития детской фантазии и отправилась на работу, где без проблем получила отпуск на три дня. За свой счет, естественно. И с обещанием поработать сверхурочно, если возникнет производственная необходимость.

На бульвар перед детским садом Памела вернулась, когда детей выпустили поиграть — малыши с визгом катались с горки, лепили «пироги» в песочнице, играли в прятки и другие игры, смысл которых Памела не сразу поняла. Мальчик возраста Элен изображал из себя, должно быть, горного козла и упал с громким воплем, перешедшим в надрывный рев. Миссис Бакли и молодая воспитательница, которую, насколько помнила Памела, звали Катрин, подняли малыша, успокоили, и он опять принялся бегать, будто ничего не случилось. Вполне вероятно, что на ноге или руке у него появились не один, а несколько синяков.

«Дети так неосторожны, — подумала Памела, — а мы с Бассом из мухи делаем слона».

Она знала, что это не так — просто пыталась себя успокоить. Пока другие малыши бегали и действительно набивали себе синяки и шишки, их Элен сидела рядом с Катрин, ходила за ней, как привязанная, с детьми общалась мало, за два часа, оставшихся до обеда, никто ее и пальцем не тронул, а потом детей увели в дом, площадка опустела, а там, внутри, могло происходить все, что угодно, и фантазия подсказывала Памеле, как во время тихого часа какой-нибудь нахальный мальчишка подходит к их дочери и… Что?

Вечером Элен сидела рядом с Себастьяном у компьютера и смотрела, как на экране рождались и исчезали медведи, крокодилы и странные ушастые Чебурашки, звери, популярные в России и совершенно не известные зоологам в Соединенных Штатах.

— Тебя кто-нибудь обижает в саду, моя милая? — время от времени спрашивала Памела, подходя сзади и обнимая Элен за хрупкие плечи.

— Нет, мама, — неизменно отвечала девочка, и в груди Памелы возникало сладкое чувство, которому она даже не пыталась дать рациональное объяснение.

— Может, тебя ударил злой мальчишка? — как бы невзначай спрашивал Себастьян.

— Нет, папа, — отвечала девочка, пытаясь перелезть со своего стульчика на колени Себастьяну.

Вечером, купая Элен, Памела внимательно осмотрела ее худенькое тельце: большой кровоподтек под коленкой уже почти не был виден, а тот, что появился вчера — под лопаткой, — побледнел и пожелтел, и, по словам Элен, ей уже совсем не было больно. Ну, почти. Если сильно нажать, то чуть-чуть…

Элен всегда засыпала быстро — должно быть, уставала за день, положишь в кроватку, а она уже посапывает, положит ручки под голову и спит до утра. Памела несколько раз вставала ночью, поправляла у девочки одеяло и не могла отойти — смотрела, как сладко Элен спала, время от времени бормоча во сне что-то непонятное. Может, по-русски, на котором Памела успела выучить десятка три слов во время поездки в странный городок Римско-Корсаковск, название это она выговоривала с трудом, знала, конечно, что был такой русский композитор, современник то ли Чайковского, то ли Прокофьева, но и Чайковский с Прокофьевым были для Памелы такой же абстракцией, как Древний Рим с его Колизеем и Капитолием.

Утром Памела раздумывала над тем, имело ли смысл тратить еще один день, занимаясь бесполезным делом и теряя при этом деньги, на которые можно было купить Элен плюшевого медведя, стоившего даже на распродаже у Ховера почти пятьдесят долларов.

— Пам, — странным голосом позвал из ванной Себастьян, воевавший с Элен с утра, чтобы она почистила зубы.

— Да, милый, — рассеянно отозвалась Памела, думая о своем.

— Посмотри, — сказал Басс.

На правом плече девочки расплывался новый большой кровоподтек.