Дом в глухом лесу - Джеффри Барлоу

– Справедливость?

– В ту пору ты был молодым, энергичным адвокатом и только что возвратился в родные края; сейчас ты – адвокат в летах, искушенный виртуоз, набивший руку в юридических уловках. Так что о справедливости и воздаянии, думаю, ты кое-что знаешь или по крайней мере должен бы знать, хотя ни в грош их не ставишь. А как тебе мое воздаяние, друг?

Едва мистер Доггер пригубил чая, каковой обладал, к слову сказать, престранным привкусом, ему вдруг стало мерещиться такое, чего и на свете-то не бывает. Так, ему показалось, будто из глаз жены бьют два жутких луча нездешнего зеленого света, а с головы свисают мокрые и грязные темные пряди; миг– и лицо давно позабытой девушки заменило невзрачный, такой знакомый облик миссис Доггер. При виде этого он – высокоученый законовед, внесенный в почетные списки стряпчих консульского суда и атторнеев общего права, – разом утратил дар речи. Более того, во всем теле его возникло престранное ощущение.

Во власти нарастающей паники юрист воззрился на чашку с чаем, понимая, что выпил уже больше половины.

– Что это еще за подлость? – воззвал он.

– Дурно ты со мною обошелся, Томас, – промолвила миссис Доггер. – И теперь, спустя столько лет, от возмездия тебе не уйти. Да, у мистера Кэмплемэна были свои недостатки, но при этом он всегда оставался джентльменом до мозга костей, самим воплощением порядочности. Никогда не поступил бы он со мною так, как ты, во имя цели столь мелкой. Никогда не стал бы лицемерно мне сочувствовать в отличие от тебя и, уж конечно, никогда от меня бы не отрекся – и не позволил бы себе никаких оскорбительных намеков, чтобы уберечь собственную репутацию, – намеков, способных привести к дуэли! Дважды предал ты меня, Томас. Какую же цену ты за это заплатишь? Вскорости узнаешь, друг мой. Мистер Кэмплемэн, с головой углубившись в свои научные изыскания, навел меня на мысль… и показал колодец.

Мистер Доггер, судорожно сглотнув, уставился в чашку. Странный прилипчивый привкус во рту упорно не проходил, более того, ядом разливался по гортани и далее, в мозг.

– Ну вот, мы и женаты наконец… что я за маленькая женушка-пышечка, просто прелесть, не правда ли, Томас? – воскликнула миссис Доггер, улыбаясь мило и невозмутимо. Взяв с туалетного столика ручное зеркальце, она придирчиво изучила себя со всех сторон, осторожно ощупывая пальцами незнакомые черты. – Да уж, избытком обаяния она не страдает, верно? Ну да ладно, сойдет. Ох, где мои нежные щеки? Где мой прелестный подбородок? А ясные голубые глаза?.. Давным-давно пошли на корм рыбам в черных глубинах Одинокого озера, полагаю.

– Ты, дьяволица… ты отравила меня! – простонал поверенный с таким видом, словно проглотил гигантского размера пилюлю.

– Храбрись, Томас, ты еще и не такого заслуживаешь. Кроме того, все не так плохо, как тебе кажется. Боже ты мой, как мы сегодня с лица спали!

– Ты всегда была дурной, порочной дрянью – дурной до мозга костей… – напоследок выговорил поверенный. Веки его затрепетали, чашка выпала из рук и со звоном разлетелась на куски; мистер Доггер рухнул в кресло у постели жены неопрятной и вовсе не респектабельной грудой.

Ларком и кухарка видели все, что произошло, со своего наблюдательного поста из коридора. Высокий, сухой лоб слуги и управляющего покрылся холодным потом. Бедняга затрясся от ужаса; но в следующий миг, осознав, что с исчезновением злокозненного хозяина и повелителя беды его значительно поуменьшатся, по надменному лицу его скользнул луч надежды.

– Никому пощады не будет, Томас, – промолвила миссис Доггер, грозя пальцем неопрятной груде, некогда бывшей ей мужем. – И, сдается мне, есть в этом некая высшая справедливость. Ну, так пошел прочь.

– Бо-оже! – воскликнула миссис Симпкинс. – Вы только гляньте, мистер Ларком, сэр!

До чего же стремительно меняются порою обстоятельства! Губы Ларкома изогнулись в улыбке: на его глазах тело мистера Томаса Доггера беззвучно поднялось с кресла и встало – замерло в неподвижности: спина абсолютно прямая, плечи расправлены, руки безжизненно свисают по бокам, а пустой, остекленевший взгляд устремлен в одну точку словно в ожидании новых распоряжений. И миссис Доггер с приказом не замедлила: велела телу убираться в гостиную и там до поры до времени оставаться.

– Пошел прочь, Томас, – нетерпеливо взмахнула рукой она.

И вот – о ужас! – тело зашагало прочь, неуклюже вывалилось в дверь, вовсе не замечая ни потрясенного Ларкома, ни перепуганной миссис Симпкинс, просто прошло себе мимо и направилось к указанному месту ожидания вялой, неповоротливой походкой, очень даже покорно и нисколечко не возмущаясь.

– Бо-оже! – прошептала кухарка, теребя завязки передника. – Господи милосердный, мистер Ларком, Господи милосердный!

– Что самое приятное, он не мертв, но в полном сознании: отлично понимает, что происходит вокруг, вот только собою управлять не в состоянии. Несладко же ему приходится, бедняжке! – заулыбалась миссис Доггер. – «О робкие девы, в пути вы овечку не встретили?» – Последние слова она произнесла громче, давая понять, что отлично знает о двух соглядатаях, затаившихся у порога.

Видя, что их обнаружили, управляющий и кухарка опасливо шагнули вперед, приготовившись к худшему.

– Безумие приходит лишь к тем, кто противится, кто тщится созерцать беспредельное сквозь линзы смертного разума. Или они не понимают, что им предлагают бессмертие? Вечная жизнь, нетленность, спасение от разложения и распада. А что же требуется взамен? Право, сущая малость! Но, конечно же, мои мысли текли в том же направлении, когда меня впервые поставили перед выбором; я тоже дерзнула сопротивляться. Упрямство привело мистера Кэмплемэна в сумасшедший дом; будучи ученым, он так и не уступил до конца, он стремился все подвергнуть изучению, все подчинить себе! А я спустя годы смогла-таки оценить красоту и справедливость подобной участи. Благоговейное служение! Это больше, чем они все заслуживают. Вот скажи, Ларком, разве это не пустячная цена за дар времени без конца, без предела?

Ларком торжественно закивал головой с торчащими во все стороны желтыми лохмами – при том, что ни словечка из речей хозяйки не понял. Все мысли его сводились к тому, что миссис Доггер совсем с катушек съехала, помешалась как пить дать в результате пережитого страха; вовсе ополоумела, как и опасался его повелитель и хозяин; из ума выжила, свихнулась, спятила. Ларком заговорщицки переглянулся с миссис Симпкинс.

А миссис Доггер между тем сообщила кухарке и управляющему, что ближе к вечеру и на следующий день тоже (с определенными интервалами) в Проспект-Коттедж явятся новые гости, дабы осушить до дна предназначенную каждому чашку чая. Она уже разослала приглашения («Миссис Томас Доггер лично вас приглашает, дабы отпраздновать ее выздоровление от тягостного недуга»). Первым, конечно же, явится молодой мистер Аркрайт, что так ловко управляется с луком и стрелами; затем – доктор Уильям Холл, что некогда спас жизнь треклятому Ральфу Тренчу, главному виновнику всех ее бед; затем – мистер Айвз, владелец «Герба» (не он ли шарахался от нее как от чумы, подобно многим другим односельчанам), и, конечно же, эта его нахалка-дочь – «Ты только вообрази себе, Ларком, мерзавка утверждает, будто знает меня лучше, чем я сама себя знаю!» – и викарий Скаттергуд, бедный доверчивый олух, влюбленный в свои наивные, детские верования, и его вредина-жена – «Она, конечно, малютка весьма смазливая; хотела бы я видеть в своем зеркале ее черты; увы, муженек ее вмешался… что ж, очень скоро он об этом пожалеет». Есть и другие: две особы из Грей-Лоджа, обе – в родстве с домом Тренчей; и этот тип Хой, омерзительный великан с гулким голосом и с голодными псами; и, разумеется, сам гнусный отпрыск дома Тренчей, нынешний хозяин Далройда, вместе со своим приживалой-приятелем из города; и много еще кто. Все они в ближайшие дни нанесут визит в Проспект-Коттедж – и никому пощады не будет!