Меч и роза - Марша Кэнхем

И он снова ринулся в атаку – такую неистовую, что Александеру пришлось отступить шагов на десять. То и дело лязгала сталь, мышцы на обнаженных руках Камерона заметно вздрагивали от напряжения. А Гарнер был сравнительно бодр и полон сил, он еще не успел запачкать ни белоснежные гетры, ни саблю – в изгнании горцев с поля боя он не участвовал.

Нефритово-зеленые глаза были достаточно зоркими и проницательными, чтобы заметить признаки усталости врага – дрожь выпуклых мускулов, мутнеющие временами глаза. Силы Камерона были на исходе, это понял бы всякий: ни один человек не сумел бы долго выдержать такое напряжение, каким бы сильным и выносливым он ни был. Но Гарнер знал, как опасен пес, загнанный в угол: жажда выжить способна сделать его почти неуязвимым.

Черные глаза мигнули, отвлекаясь на какие-то движения драгунов, и Гамильтон воспользовался шансом, чтобы оставить ярко-алую полосу на рубашке Алекса. Но прежде чем он успел порадоваться удачному удару, ему пришлось дорого поплатиться: меч горца рассек ему бриджи, Гамильтон едва увернулся. Он успел отступить прежде, чем клинок добрался до верха бедра, но не сдержал яростный вопль, и один из драгунов прыгнул вперед, целясь саблей в сердце горца.

Заметив ,это, Алекс вскинул руку, чтобы смягчить удар. В любое другое время ему хватило бы проворства и силы, чтобы без труда парировать натиск, и все-таки он не поверил своим глазам, когда убедился, что еще способен мгновенно обернуться и плашмя ударить драгуна мечом, сломав ему кости запястья. Увы, атака не прошла бесследно: острие сабли драгуна оставило глубокую рану на руке Алекса, от запястья до самого локтя.

Драгун издал пронзительный вопль и упал, прижимая к себе пострадавшую руку, второй попытался отомстить за друга и напоролся на меч Алекса. Что-то ожгло плечо Камерона, и он снова развернулся, борясь с болью и усталостью и сурово наказывая противника. Поскользнувшись на залитой кровью траве, Алекс потерял несколько драгоценных секунд и поплатился еще двумя царапинами – на боку и бедре, а оставшиеся драгуны успели сжать кольцо. Алекс пошатнулся и упал на колено. Левая рука с глубокой, до самой кости, раной стала бесполезной, тело изнывало от жгучей боли, но он нашел в себе силы снова встать, оскалил зубы и сверкнул глазами. Точно рассчитав время, он рванулся в атаку первым, издав ужасающий рев, наследие необузданных предков.

От ответного дьявольского рева содрогнулся, казалось, даже воздух. Великан поднялся из зарослей вереска и ринулся на драгунов, подобно исчадию ада, круша ноги и руки, ломая спины и ребра не успевших опомниться солдат. Двое из них в последнее мгновение своей жизни увидели кожаную лапу с когтями и тут же упали с разодранными шеями.

Еще двое отведали ярости Струана Максорли – поплатились сломанными конечностями и попытались уползти прочь. Обнаружив, что остались в меньшинстве, трое драгунов поспешили к своим лошадям, но перепуганные животные разбежались в разные стороны. Догнав первого беглеца, Струан снес ему голову, второму он раскроил череп, третий же бросил саблю и трясущимися руками заряжал пистолет, призывая на помощь всех известных ему святых и мучеников... но напрасно. Максорли схватил его за накрахмаленный белый воротник и приподнял, оторвав от земли. В удар кожаной перчаткой он вложил всю силу. Рука Максорли сработала, как кувалда, но еще до этого по белым бриджам драгуна расплылось огромное желтое пятно.

Душераздирающий вопль огласил всю равнину. Услышав его, даже те, кто был уже далеко, невольно обернулись в ту сторону, где на фоне серо-стального неба возвышался великан-горец.

Струан отшвырнул корчащегося врага и поспешно вернулся туда, где ничком, уткнувшись лицом в траву, лежал Александер Камерон. Прежде чем убедиться, что Черный Камерон еще дышит, он огляделся и увидел, что из-за перевернутой повозки вынырнул офицер, с которым дрался Алекс. Офицер сильно хромал, размахивал руками и что-то кричал всадникам в килтах. Максорли прищурился и ясно различил цвета мстительных Кэмпбеллов.

Обнажив зубы в волчьей усмешке, Струан Максорли тряхнул львиной гривой и издал боевой клич Камеронов. Расставив ноги, он приготовился к атаке первого из десятка Кэмпбеллов герцога Аргайла, не скрывающих стремления отомстить давнему врагу.

– Они потерпели поражение... – прошептала Кэтрин, дрожа всем телом так, словно ее овеял ледяной ветер. – А как же армия? Где она?

Дейрдре придвинулась ближе и обняла ее за талию трясущейся рукой. Обе уставились на оборванного, окровавленного шотландца, который дико озирался по сторонам, сам не веря, что остался в живых.

– А наши мужья? – вмешалась Дейрдре. – Что с ними стало?

Шотландец затряс головой, словно в припадке.

– Я знаю только то, что видел, – сбивчиво объяснил он. – Мужчины... сильные, храбрые... сотни, а то и тысячи – и все погибли. Или исчезли. Разбежались по лесам, отступили в Инвернесс. Солдаты гнались за ними по болотам и рубили на куски. Их догоняли на лошадях, они умирали ужасной смертью там, где падали. Солдаты убивали не только воинов, – добавил он мучительным шепотом, – но и всех, кто попадался им, – и женщин, и детей...

– О Господи! – ахнула Дейрдре. – А как же раненые? Им помогли?

Шотландец, Дональд Макинтош, уставился на Дейрдре безжизненными, остекленевшими глазами:

– Нет, нам было не до раненых! Всадники и пехотинцы убивали всех, кто еще мог шевелиться. Даже тех, кто отдавал им оружие и сдавался в плен. Их тоже убивали на месте.

– Неужели никто не остановил англичан? – ужаснулась Дейрдре.

– Их мог остановить только Камберленд, а он разъезжал по полю верхом, улыбаясь и кивая этим мясникам.

– Что же нам делать? – встрепенулась Кэтрин, заговорив впервые с тех пор, как измученный шотландец постучал в дверь, прося убежища. – Мы должны хоть что-нибудь предпринять.

– Тут уж ничего не поделаешь, – вздохнул Дональд Макинтош. – Разве что когда стемнеет и они утихомирятся... – Он покачал головой. – Но не теперь. Они отомстили нам за Престонпанс, Фолкерк и за то, что сегодня утром перепугались до смерти.

Только теперь Кэтрин поняла, что такое настоящий страх. Она знала: произошло что-то ужасное, это стало ясно еще в тот момент, когда загрохотали пушки. А когда шотландец сообщил, как закончилась битва, Кэтрин представила ее во всех подробностях, и это напомнило ей давний страшный сон. Значит, он стал явью. Все сбылось: море крови, сотни мертвых и умирающих... Но если сон оказался вещим, что же стало с Александером? Что случилось, когда он очутился в кольце солдат?

– Я должна найти его, – лишенным всякого выражения голосом произнесла она. – Должна узнать, где он... что с ним... нужна ли ему помощь...

– Нет, не вздумайте! – воскликнул Макинтош и повернулся к Дейрдре, ожидая поддержки. Но в холодных карих глазах отразилась решимость последовать за подругой. Шотландец покачал головой, решив, что женщины лишились рассудка.

– Мы должны пойти туда, – заявила Дейрдре. – И немедленно.