Весы - Дон Делилло

Джек и Джеки, добро пожаловать в Большой «Д».

После рукопожатий и приветствий Джек Кеннеди двинулся прочь от своих телохранителей и, обходя лужи, подошел к ограде. Протянул руку к рядам, и те рванулись навстречу глядя друг на друга, чтобы реакция совпадала. Он прошел вдоль ограды, красивый и загорелый, широко улыбаясь стене открытых ртов. Он был похож на себя, как на фотографии — рулевой, сощуривший глаза от блеска морской воды, белые зубы сверкают. Лицо немного портила легкая припухлость от кортизона, кортизоном лечили его аддисонову болезнь, поддерживая разрушающиеся позвоночные диски. Они перелезли ограду, обступили его. Столько людей и рук. Белозубая улыбка засветилась. Пусть все знают, что он не боится.

«Линкольн» был темно-синим, сверкающим, будто перья павлина, к передним крыльям автомобиля прикреплены американский флаг и президентский штандарт. Вперед сели двое из Секретной службы, на откидные сиденья — губернатор Конналли с женой, сзади чета Кеннеди. «Линкольн» выехал вслед за ведущей машиной, никак не помеченной, и пятью мотоциклами, на которых сидели городские полицейские в белых шлемах и с традиционно непроницаемыми лицами. Позади них на полмили растянулась вереница взятых напрокат автомобилей с открытым верхом, микроавтобусов, туристских «седанов», дополнительных машин Секретной службы, связных, автобусов, мотоциклов, запасных «шевроле», «линдонов», «ледибёрдов», конгрессменов, жен, людей с «Никонами», «Роллифлексами», камерами для кинохроники, радиотелефонами, автоматическими винтовками, дробовиками, боевыми револьверами и шифрами для сброса атомной бомбы.

«Линкольн», казалось, светился. Крылья и капот сверкали на солнце, обивка сидений блестела. Губернатор размахивал своим коричневым «стетсоном», хлопали флаги, Первая Леди обхватила рукой букет роз. Отполированные бока машины отражали то, что происходило вдоль дороги. Нельзя сказать, что поблизости было много интересного. Ограждение аэропорта. Вытянутые строения с посыпанными гравием плоскими крышами. Рекламные щиты со скворчащими стейками. Случайные зрители с бодрым видом машут руками посреди этих унылых мест. На обочине стоит человек и держит газету «Утренние новости», раскрытую на странице, о которой говорили все. «Добро пожаловать в Даллас, мистер Кеннеди». Объявление, размещенное группой, называвшей себя «Американский комитет поиска фактов». Жалобы, обвинения, шовинистические фантазии — ничего примечательного даже для крупной газеты, кроме того, что текст помещен в черную рамку. Довольно-таки зловеще. Джек Кеннеди уже видел это объявление, и сейчас, глядя на центр Далласа, возвышающийся вдали, повернулся и тихо сказал жене: «Мы едем в страну чокнутых».

Все же было важно, чтобы тебя видели в открытой машине без прозрачного верха, без агентов, свисающих с подножек. Вот он среди людей во времена глубокого раскола. Страну тащат в две стороны, оба лагеря неистовствуют, и Джек имеет власть над тем и над другим. Были ли дурные предзнаменования? Несколько недель он носил с собой бумажку с нацарапанными строчками какой-то шекспировской древности: «Я схвачена, меня на части рвут».[24]И все же важно было, чтобы машина ехала медленно, и люди могли его рассмотреть. Как говорят рекламщики, максимальная открытость. Кому нужен трусливый президент?

Впереди ждали толпы доброжелательных людей. Случайные личности на окраине и одинокие фигуры сменялись группами и скоплениями народа. Они появлялись на перекрестках. Забирались на бамперы посреди застывшего потока машин и кричали: «Джеки-и-и!» Эмблемы, флаги, волнующиеся толпы глубиной в пятнадцать рядов переваливают через тротуар, люди тянутся получше рассмотреть сверкающий лимузин. Копы на своих «харлеях» подрезают неровные края. Некоторые люди оказались прижаты к стенам зданий, им не видно лимузин, только скользящие мимо силуэты, духи прозрачного воздуха, сказочные и безмятежные. Большая давка случилась у Харвуда. Там собралась огромная толпа, неистовая сила. Не умолкая, восторженно и мощно ревели мотоциклы, а президент махал рукой, улыбался и шептал: «Спасибо».

Совет: удерживать толпы за ограждениями. Здесь они лезут на проезжую часть.

От улицы к улице толпа все лучше понимала, зачем она здесь. Эта информация перескакивала через пустое пространство от одной кучи народа к другой. Сюда их привела инфекция, таинственный общий порыв. Пришли сотни тысяч человек с разными судьбами и образом жизни, пришли из-за того, что ночью всем приснились похожие сны, пришли вместе приветствовать криками проезжающий мимо «линкольн». Они здесь, чтобы стать событием, сознанием, потрясти застарелые суеверные страхи, бесплодную настороженную веру города с девизом «богатей поскорее». Большой «Д» поднялся над осторожностью и подозрительностью, и теперь издает рев торнадо. Они пришли окружить уязвимое тело одного человека и добиваться его улыбки, получить какой-нибудь дар щедрости его души.

Совет: подъезжать к Мэйн-стрит очень медленно.

В царство полуденных огней. Двенадцать кварталов по Мэйн-стрит, догорающие угольки мелодрамы небольших городов, «Холлмарка», «Уолгрина» и «Тома Макан», разбросанные среди банковских небоскребов. Едут мотоциклы, непрестанный давящий рокот, напряжение, что вгрызалось в края любого осознания. Появление «линкольна» вызывает волну трепета вдоль дороги. Один вопль перекрывает другой. Из окон высовываются люди, отчаянные мальчишки выскакивают на свободное пространство. «Вон они! Настоящие!» Не только Джек и Джеки ехали в огне воодушевления. Сама толпа погрузилась в жар и свет. Знание, осознание себя раскаляли воздух. Это был новый город — мысль неслась со скоростью звука, билась в старом умолкшем сердце. Город ревущих голосов. Громких, горячих, пульсирующих. Толпа все рвалась через веревки и ограждения. Мотоциклы выстроились клином, агенты спрыгнули с подножек сопровождающей машины и медленно шли рядом с «линкольном». Страшно ли было находиться в центре всего этого? Не подумал ли Джек, что это рвение близко к жестокости? Толпа была совсем рядом, почти нависала над ним. Он смотрел на них и шептал: «Спасибо».

Люди в темных очках вернулись на свои подножки, и кортеж начал поворот на Хьюстон-стрит и последний маленький отрезок пути перед автострадой.

Они помчались к лифтам. Четверо молодых людей начали свою обеденную гонку — громкий хохот, толкотня у дверей. Ли слышал, как всю дорогу вниз они перекликались. Пыль. Выцветшая белая краска на старых кирпичных стенах. Повсюду штабеля коробок. Старые огнетушители и поцарапанные колонны. Пыль зависала в трех футах над полом. Валялись отдельные книги. Он уже спрятал планшет, втиснул между коробками у западной стены. На шестом этаже тишина.

Он стоял у юго-восточного окна внутри крепости из коробок. Самые большие образовывали стену примерно пяти футов высотой, которая вызывала в памяти ощущение детского укромного местечка, и он чувствовал себя в уединении и безопасности. Внутри стены стояло еще четыре коробки — одна боком на полу, на ней друг за другом две, и одна маленькая лежит на кирпичном подоконнике. Уступ, подставка для оружия. Оберточная бумага, в которой он пронес винтовку, лежала у ног. Пыль. С потолка свисают полотнища рваной паутины. На полу он увидел монетку в десять центов. Подобрал и сунул в карман.