Дорога к озеру Коцит - Кирилл Каратаев

казалось, что гениальных. А всё превратилось вот во что. Грязь, туман и сонм недоделанных персонажей.

— Каких персонажей? — вопрос пронёсся сквозь мысли и коварно вырвался вслух.

— Недоделанных, — он утраченно вздохнул, — какая-то рука, какие-то цветы. И не осталось места ни для любви, ни для покоя.

— Ты о чём, приятель? — я даже представить не мог, что это место может стать ещё более непривлекательным.

— О чём?! О чём?! Вот о чём! — он начал вытаскивать из своих объёмистых карманов потрёпанные книги и с чувством бросать их себе под ноги. — Вот она! Вся моя жизнь! Все мои мечты! Все бессонные ночи! Вот она! — он широким жестом обвёл рукой окружающий пейзаж, — Нравится?!

— Не уверен, — я дипломатично пожал плечами. Внезапная догадка ударила в голову. — Так это твоя работа?!

— Моя, — длиннолицый горестно кивнул. — Я ведь даже переписывал. Сколько раз я переписывал, а так ничего и не вышло. Сколько раз я думал, что на этот раз всё будет иначе, но нет. Нет! Нет! Нет! — он начал топтать свои неудавшиеся шедевры. — Всё это зря, вся жизнь зря. Я ведь даже конец ещё не придумал, — он как-то резко успокоился и начал собирать несколько свою помятую литературу, — а может, никогда и не придумаю.

Он печально вздохнул и с гордой тоской уставился на что-то над нашими головами. Свои книги он бережно держал в руках, и я с какой-то очевидностью понял, что он никогда от них не откажется. Пускай всё, что он написал, не стоило ни бумаги, ни взоров, которые на неё опускались (опускались ли?). Пускай он знал, что никто никогда не оценит его творение. Но разве можно сказать, что он создавал его зря. Ведь он мечтал, он грезил, он улыбался, когда находил, как ему тогда казалось, ту самую мысль, именно ту идею, которая перевернёт всё и навсегда. И даже сейчас, понимая, что проиграл, понимая, что его дорога так и не стала нужна и прекрасна, он всё же в глубине своей исстрадавшейся души верил, что его рукой двигала великая истина. И пусть он умрёт без наград и славы, он умрёт с чувством, что сделал неизмеримо больше, чем все те, кто презрительно обходил стороной его глупый и безталантливый мир. Ведь он хотел сделать чудо, и неужели он виноват в том, что так ничего не вышло. Ведь он был так счастливо уверен в своей правоте. И всегда, на самом краю бездонной пропасти его души будет смущенно топтаться обречённая надежда. И ведь она так никогда и не сделает последний роковой шаг.

— Послушай, дружище, — меня признаться, всё же больше волновали более приземлённые материи, — нам тут один из твоих… персонажей сказал, что надо бежать. Не наврал ли?

— Нет, — создатель этого безумного мирка вынырнул из своих тоскливых раздумий, — нет, не наврал. Бежать действительно надо и чем быстрее, тем лучше, — он как-то нехорошо улыбнулся. — А то вдруг придумаю таки конец, и тогда бежать будет уже точно некуда. А ведь как будет хотеться.

— А тропинку не покажешь? — мелькнула отчаянная мысль, что может хоть сам автор знает, где здесь верный путь.

Он довольно равнодушно посмотрел на меня. — Откуда мне знать? Я не умею бегать.

— Ну, тогда дай пройти, — я бегать умел и желал.

Длиннолицый несколько обиженно дёрнул щекой, опустил голову и, не прощаясь, побрёл в глубь аллеи творить и искренне сожалеть о сотворённом. Его закутанная в халат фигура медленно и печально скрылась между тёмными безликими деревьями.

— Вот так, крылатая, — я продолжил свое, увы, необходимое бегство, предлагая ангелу последовать моему единственно верному примеру — он написал, а нам разгребать.

Минут через десять аллея завершилась довольно надёжной с виду лестницей, решительно уносящейся вверх. Я попытался дотянуться взглядом до её конца и, как ни странно, мне это удалось. Высоко, но достижимо манящим маячком горел маленький квадрат дрожащего света. Дорога к этому свету заняла довольно значительный срок, но как и всё остальное она предсказуемо завершилась.

По ушам ударило метающимся шумом, глаза резанул яркий свет, который через секунду сменился пронзающей тьмой. А на смену тьме вновь пришёл свет. Мы оказались в огромной комнате, до откровенной тесноты забитой дьяволами. Они все что-то кричали, о чём-то просили, чего-то требовали. У некоторых на лицах была паника, у других наивная надежда, у третьих роковая решимость. Они подбегали друг к другу, о чём-то спрашивали и не получали ответа. Кто-то плакал, кто-то безумно смеялся.

Взъерошенный дьявол с огнём отчаяния в глазах метнул на нас дикий взгляд и через мгновение уже хватал меня за одежду, искательно заглядывая в лицо.

— А вы, вы знаете? Вы знаете, как мне убежать? Я так долго бегу, — он застонал, — я так устал! Ведь мне никто не показывал дороги. Никто не помогал. Никто не подавал руки, когда я падал.

— Аналогично, — признаться мне уже порядком надоело всеобщее местное нытьё по поводу своих нескончаемых печалей.

— Тогда пойдём вместе! Да, вместе! — он крепко схватил меня за руку. — Эй, дорогу! Дорогу! Мы должны бежать! Дорогу нам!

Он тянул меня за собой, расталкивая стоящих на нашем пути дьяволов и продолжая громогласно кричать. Поскольку у меня не было даже приблизительного плана каких-либо дальнейших действий, я умеренно-послушно следовал за своим нежданным провожатым, настойчиво увлекая за собой ангела. Создавалось стойкое ощущение, что этот беглец уже не первый раз ведёт кого-то этим маршрутом. Минусом было то, что насколько я мог понять, сбежать по этой дороге у него не получилось, несмотря на все старания. Однако я крайне рассчитывал, что, то, что не получилось у сотворённого писателем-неудачником дьявола, с достаточной вероятностью может пройти у вполне реального Хозяина Пути.

Не менее двадцати минут мы рассекали суетливую толпу, прежде чем перед нами открылся новый пейзаж. В одной из стен комнаты расположился просторный проём, который выводил всех желающих и достигших на широкий каменный мост, держащий на своих могучих плечах значительную часть местного населения.

Атмосфера здесь была примерно аналогична только что увиденной, за исключением одного с моей точки зрения существенного нюанса. В связи с тем, что перил у моста не имелось даже формальных, каждое лишнее неудачное движение грозило неминуемым падением, с пламя знает какой высоты. На моих несколько ошалевших от происходящего глазах, один из участников всеобщего бегства, пытаясь обогнуть суетящихся впереди дьяволов, оступился и, на мгновение зависнув над бездной, рухнул вниз, крича и извиваясь. Произведённый им эффект равнялся паре скучающих взглядов, уныло проводивших его в последний путь.

— Быстрее, быстрее! — между тем наш компаньон и не думал