Кости Авалона - Фил Рикман

— Вы больны, — сказал я.

— Так быстро… Совершенно здоров, меньше недели назад я был совершенно здоров. Господи…

— Идемте со мной.

— Этот человек — свинья.

— Вам хочется увидеть Нел Борроу на виселице?

— Нет.

Бенлоу наклонился вперед, через силу глотая воздух. Потом положил руку мне на колено. Я стерпел.

— Никогда не думал, что встречу такого знаменитого человека, милорд. Я попросил бы вас забрать меня в Лондон. Я хотел. Сделка. Рассказал бы вам все, если бы вы взяли меня с собой.

— Вы можете перебраться в Лондон, когда захотите.

— Но не с вами… без рекомендаций. Ты не просто переезжаешь в Лондон. Едешь туда уже как персона. Или хотя бы с кем-то. Теперь слишком поздно. — Он пристально посмотрел на меня, словно я должен был упасть в обморок от его взгляда. — Может, увижу еще короля Эдгара, как помру? Если, умирая, буду держать его в руках, станет ли он дожидаться меня?

Бенлоу будто забыл, что череп в его руках не имел ничего общего с королем Эдгаром, да и вообще едва ли в его подвале хранилась хотя бы одна косточка кого-нибудь из великих.

— В небесной сфере, — ответил я, — возможно все.

— Вы действительно верите в это? Вы знаете об этом благодаря вашей науке и магии?

— Кое-кто верит, — ответил я, — что жизнь в этом городе уже сама по себе благость. Я сам не понимал, как это возможно, но… сегодня я нашел доказательства тому, что это место благословлено небесами, как ни одна другая земля на свете. Я расскажу… Когда я в прошлый раз приходил к вам, вы сказали, что смерть наступает тут легче.

…где ткань, разделяющая сферы, тоньше муслина. Это выражение Бенлоу запомнилось мне лучше всего.

— Знаете, почему это так? — спросил я. — Тогда слушайте.

И я рассказал ему — зачем, разве не жаль было времени? — рассказал о тайне, которую скрывали монахи и которую хотел нанести на карту Джон Леланд. Я вынул из-под дублета его записную книгу и показал Бенлоу рисунки. Дал разъяснения о зодиаке и зеркальном отражении неба.

— Вот оно что, — улыбнулся мне Бенлоу. — Откуда это у вас, милорд?

— Не могу сказать.

— Где откопали вы эту книгу?

Его ногти прошлись по моим чулкам, когда я подскочил и больно ударился головой о деревянный полог подвала. Только теперь я заметил язвы на шее Бенлоу. Набухшие волдыри с черными сердечками внутри.

— Кто-то должен был похоронить ее, — сказал Бенлоу. — Жаль, что мне не позволили забрать кости. Я бы привел тело в порядок. У меня она снова была бы красавицей.

В считаные минуты я покинул этот храм смерти и помчался назад в трактир «Джордж», словно все демоны ада гнались за мной.

Я нашел Ковдрея в полумраке гостиной, где он заменял огарки новыми свечками.

— Где Монгер?

— Уехал с мастером Робертсом. В Бутли. Я думал, вы знаете.

— Ну, да. Конечно. — Я рухнул на стул, подперев голову руками. — Черт!

Ковдрей отложил свечи в сторону и подошел ко мне.

— Не желаете ли мяса, доктор Джон?

— Нет… нету времени. Если только маленькую пива?..

— Знаете, я должен сказать… — Ковдрей застенчиво обтер руки о свой передник. — Я понятия не имел о том, что вам чего-то недоговаривают… Кэрью и ваш приятель. Не мое дело… То есть, знаете, мое дело следить, чтобы не обрушились стены этой халупы.

— Ковдрей, я ни в чем не виню вас. Трудно отказаться от денег, которые вы получите за людей Кэрью. Я все понимаю. Просто… это как-то неправильно. Очень неправильно.

Мне так хотелось рассказать ему о том, что Стефан Файк сделал с Мартином Литгоу. Хотелось кричать об этом на всю улицу.

— Доктор Джон…

Взгляд Ковдрея переместился во мрак за моей спиной. Я обернулся.

Слева от окна, в самом темном углу, сидела женщина с длинными распущенными серебристо-светлыми волосами. Я прежде не видел ее. На столе перед ней лежали бумага с пером и стояли чернила.

— Миссис Кадвалад, — представил мне женщину Ковдрей. — Она говорит по-валлийски.

Я поприветствовал ее поклоном, но решил не спешить и действовать осторожно.

— Мой брат был монахом в аббатстве Страта-Флорида, — сказала миссис Кадвалад. — Я приехала сюда вместе с ним некоторое время назад и решила остаться. Служила при аббатстве кухаркой.

— После чего, — добавил Ковдрей, — помогала Кейт Борроу с травами в ее саду. Если это важно.

Если и есть на свете человек, который проживает свой день с оглядкой, так это ты. Ты должен это понять.

— Благодарю, — прошептал я. — Благодарю вас, Ковдрей.

Мой дорогой Джон.

Пишу на нашем родном языке. Боюсь, что письмо могут перехватить. Мне известно, что вы не знаете валлийский, однако, надеюсь, вы найдете возможность про честь письмо полностью.

Полагаю, пророчества доходят к нашей сестре благодаря стараниям ее доверенного лица во Франции. Источником коих, должно быть, является личный советник французского семейства. Все обстоятельства сего дела мне неизвестны, за исключением того, что сведения, похоже, получены тайным путем.

Вот полный текст последнего пророчества. Надеюсь, перевод с французского на английский и далее на валлийский сохранит смысл оригинала.

Состояние нашей сестры по-прежнему оставляет желать много лучшего.

Я оторвал взгляд от бумаги.

— Мне очень жаль, что не все в порядке в вашей семье, — сказала миссис Кадвалад. — Но обещаю забыть обо всем, что прочла в письме.

— Буду очень признателен.

Я снова опустил взгляд на перевод послания.

Двое из упомянутых личностей не вызывали сомнений.

Доверенное лицо во Франции: сэр Николас Трокмортон, посланник Ее Величества. Я встречался с ним только однажды, но знал, что он близок к семейству Дадли. И то, что он происходил из старого католического рода, хотя теперь безоговорочно принял протестантство. Мне также было известно, что Трокмортон пользовался особым доверием королевы и преданно снабжал ее сведениями относительно замыслов властолюбивых Гизов, добывающих английский трон для дочери Марии де Гиз, королевы шотландской, а ныне королевы французской.

Что же до личного советника французского семейства, то им мог быть только придворный французский астролог Нострадамус. Боже правый, я едва мог в это поверить.

Мишель де Нострадам. Этот человек с самого начала бросал долгую и слегка зловещую тень на мою карьеру. Лет на двадцать пять старше меня, он был любимцем французского двора и пользовался уважением во многих государствах Европы… за то, чего никогда не решался делать я сам. Я ни разу не виделся с ним и не искал встречи. Если угодно знать, я не доверял его пророчествам, столь претенциозно изложенным четверостишиями, хотя втайне всегда подозревал, что подлец и впрямь наделен неким даром, коим не наградили меня.