Секретная карта - Майкл Стэкпол
Шрифт:
Интервал:
Кирас поклонился подъехавшим Келесу и Тайриссе.
— У нас гости. Они не встречали следов тех разбойников, но, по слухам, те направились в Опаслиноти, что возле самого Иксилла.
Келесу захотелось немедленно расспросить их о дороге, но он сдержался и лишь поинтересовался:
— А что такое Опаслиноти?
Один из их гостей усмехнулся, обнажив свои мерзкие желтые зубы.
— Место, куда ведут все дороги.
Рекарафи открыл глаза.
— Когда-то — город вируков. Тавам альфель изменил его, и теперь там могут жить разве что люди.
— Благодарю, Рекарафи. — Келес улыбнулся. — Я с нетерпением буду ждать дня, когда мы его увидим.
Вечер у костра продолжался. Боросан развлек гостей поединком между мышеловом и маленьким танатоном, Кирас спел тиратскую балладу, Тайрисса — грустную песню об утерянном Гелосунде. В ответ бродяги порадовали их грубоватыми куплетами, которые холодными ночами повсеместно согревали земли Долосана. Наконец они заключили соглашение отправиться в Опаслиноти вместе. Усталый Келес с трудом забрался в палатку, даже и не подумав связаться с дедом.
Рассвело быстро. Когда Келес наконец разлепил глаза, пульсирующая боль заполнила его голову. Он прислушался к этой боли, а потом улыбнулся. Совсем недавно он считал ее помехой для выполнения своего долга. Теперь это была просто боль, и ничего больше, всего лишь малая часть его мира. И он принял решение делать все от него зависящее, чтобы эта малая часть стала еще меньше.
Восемнадцатый день Месяца Тигра года Крысы.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Морианд.
Наленир.
Нирати вздрогнула и проснулась. Ее вырвал из глубокого сна не посторонний звук или движение, не коснулся случайный солнечный луч. Она спала долго, хотя и беспокойно, а теперь каким-то образом поняла, что пора просыпаться.
Она лежала на постели вниз лицом. Мокрая наволочка холодила щеку. Она намокла не от слез, хотя Нирати была уверена, что во сне плакала; она спала с открытым ртом, и на подушку вытекла слюна. Она была настолько изнурена, что даже не смогла перед сном красиво улечься на кровать.
Нирати попыталась медленно приподнять руки, но это оказалось не так-то просто. Все тело ныло, особенно болели плечи и локти. Тупая, ноющая боль казалась знакомой, напоминая переутомление после долгого повторения одного и того же движения. Когда весной и осенью она помогала матери в саду, потом у нее точно так же болели плечи и поясница.
Она осторожно перевернулась на бок и замерла, пытаясь отдышаться. Нирати недоумевала, почему она до такой степени выдохлась, проделав всего одно простое движение. Она чувствовала ужасную слабость. Одеяла казались такими тяжелыми, словно были сделаны из свинца. Ночная рубашка обвилась вокруг ног, и она не могла освободиться, как ни старалась. Почувствовав себя в ловушке она испугалась, но тут же заставила себя успокоиться.
Страх воскресил в ее памяти сны. Нирати принялась вспоминать прошедшую ночь, желая отделить правду от вымысла. Она пыталась найти то, что могло лишить ее сил, хотя понятия не имела, что это может быть, и сомневалась, что сможет вспомнить. Но единственное, что ей оставалось, — думать, и ей была необходима хотя бы видимость действия, чтобы знать, что рано или поздно она сможет подняться с постели.
Вчерашний вечер прошел вполне приятно. Граф Эйриннор повел ее в театр, где шла пьеса по повести Яора Диркси «Меч-перышко». Это была лучшая из его историй, повествующая о девушке, пасущей гусей, которая настолько умело обращалась с гусиным пером, что побеждала всех воинов, которые встречались ей на пути. Постановка была довольно-таки посредственная, но остроты добавляло то, что побежденные воины носили одежды, свидетельствующее об их преданности Дезейриону, а главная героиня была прекрасной наленирской девой, а ее гусиное перо — золотым.
Потом они отправились в городской сад, а оттуда — в дом, который граф снимал с тех пор, как формально разорвал все отношения с семьей Фозель. Они пили вино, занимались любовью, а потом он проводил ее домой. Должен был проводить, — хотя Нирати этого и не помнила, тем не менее, она была дома.
Ее мать знала, что она спит с дворянином из Дезейриона. Разумеется, она боялась, что он разобьет сердце ее дочери. Но Сьятси подошла к делу с трезвой обстоятельностью. Она приготовила настойку когтелапки, которую Нирати приносили каждый день перед вечерней трапезой. Она сказала, что Нирати может смело довериться ей во всем, и даже предложила нанести визит Госпоже Нефрита и Янтаря, чтобы получить дельный совет.
Нирати отвергла последнее предложение. Ее прежний опыт сводился к свиданиям с такими же неопытными любовниками, как и она сама. Она не получала особого удовольствия от этих встреч, разве что ей доставляло радость видеть удовлетворение поклонников и их искреннее обожание. Ей казалось, что ее роль в этом и состоит, поскольку до Джанела не понимала, какое наслаждение может приносить любовное соитие.
Джанел был деликатным и нежным любовником. Он старался в первую очередь доставить удовольствие ей, медленно раздевая, лаская и целуя ее тело. Стоило ему приблизить губы к ее коже, дотронуться кончиками пальцев, тыльной стороной ладони, даже одетой в тонкую кожаную перчатку рукой, — огонь желания охватывал Нирати. Он говорил ей, как она красива и соблазнительна, спрашивал, чего она хочет, и как хочет. Медленнее, быстрее, мягче или жестче, — он делал все так, как хотелось ей, каждый раз открывая все новые глубины страсти.
Нирати полагала, что после такой бурной любви она будет спать вообще без снов или сны будут спокойными, или даже горячими, — но нет же. Тело болело так, словно сны воплощались в явь. Она чувствовала себя беспомощной, ее руки были скручены за спиной, ноги связаны. Она была словно опутана толстыми веревками. Сначала она подумала, что это кожаные ремни, но, присмотревшись, разглядела свернувшуюся кольцами и покрытую шерстью огромную змею. Она слышала ее шипение, чувствовала, как немеет сдавленное тело. Нирати пыталась освободиться, а змея смеялась и говорила, что спасения нет, и никогда не будет. Она попалась навсегда.
Потом пришел дед и разбудил ее. Нирати подумала, что сон продолжается, но, вынув руки из-под одеяла, увидела красные отметины на запястьях и многочисленные синяки. Она действительно боролась, она все еще слышала голос, приказывавший ей молчать.
Она уставилась на Киро.
— Дедушка?
— Да, дитя мое. Да, моя маленькая Нирати. Я должен был придти. — Он смотрел на нее, глаза его пылали. Потом выражение лица смягчилось, он присел на краешек постели и взял ее за руки. — Тебе приснился страшный сон.
— Да, очень страшный. — Она позволила ему помочь ей сесть. — Но как ты сюда попал? Это невозможно.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!