Трапеция - Мэрион Зиммер Брэдли

следующий раз будешь осторожнее, ragazza! — хмыкнула Люсия.

— Господи! — задохнулся Дэвид. — Тебя будто плетью отстегали! Что случилось? Ты упала? Так и знал, так и знал, что не надо было разрешать тебе…

— Не глупи, — перебила его Лисс. — Всего-то слишком сильно ударилась о сетку.

Мы все время падаем. Не поднимай шума, Дэвид, я сама во всем виновата.

— Слушай, ты никогда не рассказывала… Ты же говорила, что с тобой никогда ничего не случается…

Лисс, вспыхнув, повернулась к нему.

— Снова начинаешь? Ты обещал…

— Мне что, стоять и смотреть, как ты убиваешься?

Дэвид обвел взглядом собравшихся рядом людей, и Томми вдруг сообразил, что все Сантелли сгрудились вокруг и пристально смотрят на чужака.

— Надень свитер, Лисс, — коротко бросил Анжело. — Не стой полуголая, простудишься. И в следующий раз катись, когда падаешь в сетку… Ты в возрасте Барби лучше знала, как падать! Прими горячую ванну, и пусть Лу или Джонни сделают тебе массаж, а то к субботе будешь как деревянная, и я тебе шею сломаю.

Он обернулся и велел:

— Все работать! Джонни, ты обернул перекладину? Мэтт, Томми, поднимайтесь на двойную трапецию.

Когда Анжело ушел, даже не взглянув на Дэвида, тот смерил Лисс гневным взглядом, сжал губы и выскочил из зала, хлопнув дверью.

— Лисс, иди за ним, — тихо и встревоженно сказала Люсия. — Не отпускай его такого злого.

— Ради бога! — вскрикнула Лисс, прижимая пальцы к вискам. Она беспомощно смотрела то на мать, то на дверь, за которой скрылся ее муж. — Чего ты от меня хочешь, Лулу? Я-то что сделаю? Почему я всегда оказываюсь крайней?

— Элисса, он твой муж! Ты не должна с ним так ругаться! Иди и помирись…

— И что я ему скажу?

Лисс бросилась в раздевалку, Люсия поторопилась за ней.

Анжело, нахмурившись, рыкнул:

— Нет, Марио, черт возьми! Только тебя там и не хватало! Ты никуда не пойдешь. Томми, я жду!

Когда Томми поднялся на аппарат, Марио, побелевший и дрожащий, растирал запястье.

— Марио… — заикнулся было Томми.

Но парень посмотрел на него с одним из своих самых холодных и отстраненных выражений лица.

— Даже не начинай! Вперед!

Вечером возле огня Анжело вдруг заговорил:

— Дэйв, я хочу рассказать тебе о моей жене, Терезе.

Томми оторвался от геометрии. Анжело никогда прежде не упоминал Терри Сантелли. В альбоме были ее фотографии — с них смотрела прелестная темноволосая девушка. Маленькую Тессу, радость и гордость Люсии, время от времени привозили на выходные из интерната, и весь дом баловал ее самым отчаянным образом. Анжело подошел к Дэвиду и сел рядом с ним.

— Порой я думал, что Терри вышла за меня из-за любви к… романтическому ореолу полетов. К их опасности.

— Как Лисс? Слушай, Анжело, свои утешения можешь оставить при себе…

— Нет, совсем не как Лисс. Терри была помешана на всяких опасных штуках просто потому, что они были опасные. Лисс тоже рискует, но ее так воспитали. Это часть ее повседневной работы. Терри… я вообще не хотел, чтобы она летала, но она только и мечтала попробовать. Я все равно учил Мэтта и Лисс, так что взял и ее.

Она была хороша. Хороша и абсолютно бесстрашна. Делала сумасшедшие трюки, и я все ждал, что она свернет себе шею, но Бог миловал. Она даже пальцев никогда не ломала. Потом родилась Тесса, и я уперся. Я запретил Терезе летать, запретил ей даже к аппарату подходить, — лицо Анжело исказилось в иронической усмешке. — Терри рвала и метала, умоляла меня, но я хотел показать ей, кто в доме хозяин. Никаких полетов… Она должна была остепениться и растить моего ребенка, как приличная жена.

— Анжело… слушай…

— Нет, это ты слушай, Дэйв. А когда Тессе было десять месяцев, Терри превратила в кашу мою машину и себя заодно, потому что ей нужны были скорость, опасность и адреналин. Я отстранил ее от полетов, и она начала выжимать девяносто миль на шоссе, где, в отличие от аппарата, другим людям наплевать на безопасность.

Анжело смотрел в огонь, и Томми гадал, что он видит в языках пламени.

— Дэйв, парень, нет смысла защищать того, кто не хочет твоей защиты.

Дэвид молчал. Лицо у него было такое же застывшее и отвердевшее, что и у Анжело. Потом он поднялся, отворачиваясь от камина.

— Что ж… здесь есть, о чем подумать. Но мне ведь не должно это нравиться, правда?

Анжело положил руку ему на плечо.

— В том и дело, парень. Боюсь, что должно.

Больше Дэвид ничего не сказал, но, уезжая в Сан-Франциско воскресным вечером, оставил Лисс у Сантелли без всяких протестов.

А на следующий день Томми впервые серьезно упал.

В процессе обучения и тренировок он срывался сотни раз. На его долю перепало все положенное молодым гимнастам количество синяков, ожогов, ссаженных коленей и потянутых мышц, и он всегда относился к ним, как к чему-то само собой разумеющемуся. Даже тихонько гордился, что не обращает внимания на эти мелкие досадные травмы. Но случившееся стало для него ужасной неожиданностью.

Томми делал простое сальто и даже соприкоснулся с Джонни пальцами, и тут в глазах потемнело. Почувствовав, что летит вниз, он в последних проблесках сознания попытался свернуться и с содроганием понял, что тело не слушается.

Потом был сильный удар и темнота.

В носу поселился резкий горький запах. Томми поперхнулся, закашлялся и открыл глаза. Мокрое лицо холодило. Джонни сидел рядом и держал у его ноздрей открытый пузырек нашатыря. Под спиной был твердый пол. Лицо Марио размытым кругом маячило за плечом Джонни. Оттолкнув руку с нашатырем, Томми сел.

— Что случилось? — пробормотал он.

— Похоже, ты потерял сознание, — сказал