Сердце Дракона, Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

легко белая, с полосками синего и черного, тигрица опустилась на разломанные камни.

Сейчас, спустя два года, которые тигрица так же провела на Горе Ненастий, Хаджар, стоя в полный рост, едва-едва дотягивал своей головой ей до холки.

— А ты не торопилась, — улыбнулся Хаджар и потрепал свою верную подругу за загривок. — Что предлагаешь, Азрея?

И второй рев, громом прокатившийся по залу, породивший вспышки белых молний, вырвался из груди Первобытного Зверя.

Глава 783

Хаджар, сделав последнее усилие, проталкивая сквозь каналы, уже почти наглухо забитые грязной энергией, наконец смог высушить достаточный объем корней четырехлистного клевера.

В результате прямо под его ногами, образовалась небольшая ниша, размером с пиалу для чая. Но достаточно глубокую, чтобы от самого цветка и его пыльцы Хаджара отделяла лишь тонкая прослойка толщиной меньше ногтя.

Вынырнув из глубин Реки Мира обратно в реальность, Хаджар с трудом мог удержать ровную спину. Ему казалось, что он задыхается. Что что-то изнутри жжет его, забивает легкие, вены и артерии.

Едва сдерживая себя от инстинктивной попытки расцарапать собственное горло, Хаджар, дрожащими руками, сгреб яйца Стальной Птицы.

В них уже теплилась жизнь. Ему не требовалось Реки Мира или Взора, чтобы ощутить это. Ощутить биение чужих сердец и неудержимое, горячее желание — жить. Увидеть мир. Расправить могучие крылья и выпорхнуть в небо.

Голос предков говорил внутри маленьких птенцов. Те должны были родиться через неделю, может через полторы.

Но мир, особенно мир боевых искусств и развития, был жесток. Здесь выживали лишь сильнейшие, хитрейшие или самые жестокие.

Положив яйца перед собой, сплевывая черной, до того грязной и отравленной кровью, Хаджар опустился на колени и коснулся лбом веток.

— Простите меня, — кашляя, отхаркивая мазутом, вместо крови, произнес Хаджар. — Простите, что не дал вам шанса постоять за себя.

Может Хаджар и не был прав — ведь кто, как не он, знал, что сильный пожирает слабых. Но в таком поступке, который он собирался совершить, не было ни грамма чести.

Все равно, как если убить младенца…

Но Хаджар хотел жить. Он не собирался умирать. И если на его пути к рассвету следующего дня оказались три нерожденных птенца, то он сделает с ними то, что сделал бы с ним самим любой другой хищник.

Он их съест.

Вновь отхаркивая черной кровью, Хаджар выпрямился, вернулся обратно в позу лотоса и задышал. Это давалось ему нелегко. Намного сложнее, чем при суровой простуде, напрочь забившей носоглотку.

Нет, это действительно было сравнимо с тем, как чувствует себя тонущий. Тонущий не в воде, а в глине или грязи, в зыбучих песках или густом мазуте.

Река Мира дрожала перед Хаджаром. Ему казалось, что из-за грязной энергии корней клевера, он стал только тяжелее, но потоки энергии выталкивали его на “поверхность”.

Грязь, которой он по собственному желанию забил энергетическое тело, не позволяла Хаджару погрузиться внутрь Реки.

Если так продлиться и дальше, то Стальная Птица, отправившаяся в полет из гнезда, не будет ему страшна. Он банально умрет из-за того, что разрушиться и сгниет его энергетическая структура.

— “Что же”, - подумал Хаджар. — “Терять мне нечего!”.

Его собственная сила, до этого момента запертая внутри Ядра, рванула в каналы. Любой, даже не целитель, а простой лекарь, увидев это, счел бы Хаджара безумцем или самоубийцей.

Даже простой адепт, не обладающий знаниями в лекарской стезе, понимал, к чему приведет попытка разом осушить запас ядра Небесного Солдата сквозь закупоренные каналы.

Это будет все равно, как поставить плотину на пути полноводной реки — она мгновенно затопит свой же бассейн.

В случае с адептом энергия, не способная пробиться сквозь забитые каналы, попросту рванет в единственное доступное ей место — физическое тело.

И это будут не те крохи, которые адепты использовали в техниках. Нет, это будет разовая мощь всего объема Ядра. Неостановимый поток силы, способной смести все на своем пути. Он разорвет тело, даже будь оно трижды на уровне крепости Небесного Артефакта.

— “Освободись!” — собрав волю в кулак, Хаджар обрушил её на собственное Ядро.

Цунами силы, чистой квинтэссенции того, что он каждую секунду вытягивал и перерабатывал из Реки Мира, понеслось по главным энергетическим артериям.

Если раньше Хаджару казалось, что он тонет в глине, то теперь это ощущение исчезло. Ему на смену пришло чувство, будто он падает в озеро раскаленного металла.

В реальности же вокруг него поднялся вихрь черной, с синими прожилками, энергии. Он рассекал и разрывал корни, из которых было свито гнездо.

Поднимаясь на многие километры в небо, вихрь силы исчезал, окрашивая после себя облака в цвет безлунной ночи.

Хаджар, сжав зубы, открыл глаза. Прежде синие, цвета лазурного неба, они теперь выглядели двумя пятнами бездны на изуродованном жуткой агонией лице.

Лишь несколько синих нитей пересекали две чернеющих пустоты.

Такими же — черными, с синими прожилками, постепенно проступали вены Хаджара. Внешне это выглядело почти так же, как отравление Неро на Черной Горе в Балиуме.

Покрываясь паутиной черных линий, Хаджар раз за разом сплевывал черной кровь. Они текла у него по губам, из глаз, ушей и носа. Она покрывала его кожу, изорванные одежды.

Но, чем больше черной крови вытекало из Хаджара, тем чище становились его каналы. Вся та грязь и муть, что забились в них за последний час, покидали тело вместо с чистой, очищенной эссенцией силы.

Следующая четверть часа, показавшаяся Хаджару очередной вечностью, напоминала собой марофонское состязание двух бегунов. В их битве самым важным была вовсе не скорость, а выносливость.

Если Хаджар умрет от ран, которые буквально изнутри в нем прорывала собственная энергия. Кровь уже потоками стекала по его изорванной плоти. Сознание постепенно меркло, но Хаджар удерживал его своей стальной, несгибаемой волей.

Он запретил себе терять сознание и не терял. Таков был его путь. Презирая боль и трудности, любую боль и любые трудности, он шел вперед.

Когда крови в его теле оказалось так мало, что даже сквозь её черную, засохшую на теле корку, проступила белизна теряющей жизни кожу, глаза Хаджара, наконец, начали светлеть.

Большая часть нечистот вышли из его организма. И, что удивительно, вместе с ними, приобретенными из-за корней клевера, каналы покинули и те крупицы грязи, что, неизбежно, наживает любой, даже самый талантливый адепт.

Хаджар, балансируя на грани между реальностью и забытьем, что в его случае равнялось