Я был адъютантом Гитлера. 1937 - 1945 - Николаус фон Белов

Февраль принес одно особенно трагическое событие. 7 февраля Тодт побывал у фюрера в Ставке на продолжительной беседе насчет своей программы производства вооружения, а на следующий день ранним утром – должен был вылететь обратно. В Растенбург Тодт прилетел на персональном двухмоторном «Хе-111», который он с 1941 г. использовал в качестве своей «разъездной машины». Гитлер же в принципе запретил всем видным функционерам пользоваться двухмоторными самолетами. Услышав о новом самолете Тодта, я был вынужден напомнить ему об этом запрете, чтобы он не воспользовался своим «Хе-111». В ответ он вспылил и сказал: запрет этот – не для него. Вечером Тодт ужинал с фюрером наедине в его бункере, и вскоре меня вызвали туда. Фюрер спросил, что за конфликт произошел у меня с Тодтом; я объяснил, что всего-навсего выполнял его строгое предписание. Но Тодт все-таки сумел уговорить Гитлера, и он дал мне поручение позаботиться, чтобы самолет завтра утром был соответствующим образом подготовлен. Я распорядился, чтобы до вылета Тодта был совершен пробный полет. На следующее утро незадолго до рассвета мне позвонил, вытащив меня из постели, командир курьерской эскадрильи фюрера: только что, сразу после взлета, машина с Тодтом рухнула на землю. Я быстро оделся и помчался на аэродром. Там я нашел лишь дымящиеся останки. Все находившиеся в самолете погибли.

Когда Гитлер встал ото сна, я доложил ему об аварии. Он был очень огорчен и долго молчал. Потом спросил о причине, объяснить которую я не смог. Погода была плохой. Небо и заснеженная земля – одного серого тона, горизонт неразличим. Я предположил ошибку летчика, который еще недостаточно хорошо знал новую машину, чтобы пилотировать ее в таких трудных метеоусловиях. Тщательное изучение этой аварии было поручено министерству авиации и органам СС.

Гитлер – по моему мнению, сразу – решил сделать преемником Тодта профессора Шпеера. Тот как раз находился в Ставке, и фюрер в тот же день возложил на него новые обязанности. Всем нам стало очень ясно: замена приведет к принципиальному повороту в области вооружения. Поворот этот – причем в удивительно положительную сторону – можно было наблюдать уже через несколько недель. Фюрер почтил память д-ра Тодта, произнеся на государственном акте в Имперской канцелярии траурную речь, в которой назвал его «национал-социалистом всей душой», упомянул о заслугах погибшего, особенно в строительстве имперских автострад, а также сказал, что у того никогда не было врагов и Третий рейх не знал более преданного слуги.

В данной связи мне запомнились два события, характеризующие общую атмосферу того времени. 13 февраля Шпеер собрал руководителей военных предприятий и представителей соответствующих берлинских ведомств. Он знал, что в этом кругу имелись некоторые лица, которые пытались изъять из обширной сферы деятельности Тодта отдельные области и передать их другим. Шпеер договорился с Гитлером, что при обнаружении этого факта все «заинтересованные» будут немедленно вызваны в Имперскую канцелярию на доклад к фюреру. Именно так и произошло. Гитлер говорил о значении военной промышленности и о важности сосредоточения руководства ею в одних руках. Таким образом все побочные интересы были устранены, и Шпеер стал действительным преемником Тодта по всем вопросам вооружения.

15 февраля Гитлер опять произнес большую речь – на этот раз во Дворце спорта перед обер-фенрихами. В центр ее он поставил значительные успехи 1941 г. Молодые слушатели так почти ничего и не узнали о тяжелом положении на Восточном фронте и только и ждали того момента, когда смогут отличиться там. Гитлер подчеркнуто говорил о себе самом: «Я безгранично рад тому, что Провидение даровало мне вести эту совершенно неизбежную борьбу». Геринг не преминул воспользоваться случаем тут же отметить заслуги фюрера в первые годы войны. Когда Гитлер покидал Дворец спорта, ему устроили такую овацию, какую редко приходилось видеть. Сразу же после речи фюрер вернулся в Восточную Пруссию. В пути он получил сообщение, что японцы захватили Сингапур. Похвалив японскую армию, Гитлер все-таки добавил: если рассматривать это с русской стороны, то наше ликование по поводу успехов японцев – безответственно.

Март и апрель прошли в общем и целом относительно спокойно. Русские тоже либо были настолько измотаны, что не имели уже сил для дальнейших атак, либо готовили новые наступательные операции, требовавшие для того более продолжительного времени.

Гитлер был спокоен и уравновешен и перенес, совместно со Шпеером, центр тяжести своей деятельности на вопросы вооружения, а также на подготовку запланированного летнего наступления. Он с большим нажимом подчеркивал: важнейшая задача этим летом – отрезать русских от их нефтяных источников на Кавказе. Если цель эта будет достигнута, он ожидает затишья и на других фронтах. Наступление должно начаться весной с выпрямления линии фронта под Харьковом, затем последует захват всего Крыма с выходом на Керчь и взятие крепости Севастополь. Однако после того необходимо как можно быстрее повести наступление в направлении Сталинграда и Кавказа. Фюрер поручил Шмундту распорядиться насчет оборудования своей новой Ставки на Украине в районе Винницы, поскольку хотел летом находиться поблизости от передовых соединений наступающих войск.

К 15 марта – «Дню поминовения героев» – мы с Гитлером выехали ненадолго в Берлин, поскольку ему опять было необходимо выступить с речами, чтобы оказать нужное воздействие на население. Он особенно выпячивал превратности зимы и невероятные трудности, которые пришлось преодолевать нашим солдатам, а также восхвалял прочность фронта, устоявшего, несмотря на русские атаки и снежные бураны. Фюрер не скупился на высокопарные похвалы немецкому солдату, с которым он хочет осилить дальнейшие задачи этой войны. Он с глубоким уважением – и мне показалось, без пустого пафоса – почтил память погибших, не зря пожертвовавших свою жизнь за Германию.

21 марта 1942 г. Гитлер поручил гауляйтеру Тюрингии Заукелю (вопреки идее Шпеера назначить на этот пост Ханке) организацию использования рабочей силы в военной промышленности. В качестве генерального уполномоченного в данной области тот получил широкие полномочия по изысканию и привлечению рабочей силы и ее распределению по военным предприятиям. Заукель в первую очередь воспользовался трудом иностранных подневольных рабочих, преимущественно восточных – «остарбайтеров». Но вместо задуманной в плане сотрудничества помощи Шпееру между ними стало все сильнее развиваться соперничество, в котором Заукель как старейший гауляйтер всегда получал поддержку Гитлера.

25 марта 1942 г. шеф-пилот заводов Мессершмитта Фриц Вендель впервые поднял в воздух первый реактивный истребитель «Ме-262». Второй полет состоялся 18 июля того же года. Несмотря на некоторые недоработки, сотрудники Мессершмитта указывали на значение этого самолета. Однако добиться запуска его в серийное производство им удалось только в 1943 г., когда на нем уже стали летать Галланд и Штайнхоф, оценившие невероятное превосходство этого самолета над другими типами истребителей. Но было уже поздно.

Март 1942 г. принес начало английских воздушных нападений. 3-4 марта англичане разбомбили один завод в Париже; французы сообщили о 800 погибших. Следующий воздушный налет был произведен в ночь с 28 на 29 марта на Любек. 234 бомбардировщика сбросили около 300 тонн зажигательных и осколочных бомб на центр этого старинного города. Разрушения были огромны, погибли 320 человек, в городе возник хаос. Любек явился первым германским городом, ставшим жертвой бомбежки по площадям. Гитлер сказал: ответом на террор будет террор. С его требованием перебросить самолеты с Восточного фронта на Запад не согласился Ешоннек, обосновавший свой отказ тем, что именно этого и желают добиться англичане своими бомбежками, а он того делать не желает и не может. Дислоцировавшимися в Северной Франции силами Ешоннек провел ряд воздушных налетов на английские города, но, конечно, таких успехов, как англичане своей бомбежкой Любека, не достиг.