Неверный - Тала Тоцка

особо никто внимания не обращает, но Айдаров понятливо хмыкает. Открывает дверцу, отщелкивает карабины и берет дочку на руки.

— Проголодалась, пчелка? — не могу не обратить внимание, как бережно он ее к себе прижимает. Майюша с детской непосредственностью в ответ обнимает его за шею.

— А ты?

— Да, я голодный как волк, — отвечает Рустам, проходя вперед с Майей на руках.

— А как волк это как? — спрашивает она отца.

— Вот так! — Рустам делает вид, что вгрызается в малышку, держа ее на вытянутых руках.

Дочь заливисто хохочет, ее вжившийся в роль отец грозно рычит, и я смиряюсь с тем, что на сегодня эти двое вниманием общественности обеспечены полностью.

Пока Айдаров изображает голодного волка, девушка-хостес показывает мне свободные столики.

— А можно этот? — показываю на столик, за которым мы сидели с Демидом.

— Он забронирован с шести часов вечера, — отвечает хостес. — Если вас устроит, то…

— Устроит, мы только пообедаем, — заверяю ее и машу Рустаму.

— Идите сюда.

— Мама, мама, меня папа съел, — кричит раскрасневшаяся довольная Майя.

Рустам держит ее, перебросив через плечо. Официант приносит детский стул для кормления, ставит рядом с нашим столиком, и Рустам усаживает туда Майю. Сам садится не напротив меня, где сидел Демид, а рядом.

— Что ты будешь? — спрашивает он дочку, листая меню.

— У нас есть детское меню, — подсказывает официант и переворачивает на нужную страницу. Там все блюда оформлены как смешные рожицы или мультяшные зверушки.

— Хочу! — тычет Майюша пальчиком в пюре с куриной котлетой. Пюре это море, котлета кораблик, а вместо паруса слайс из огурца, нанизанный на шпажку. — Можно?

— Можно, — смеется Рустам, а я смотрю на него и изумляюсь.

Ничего общего с тем угрюмым, мрачным мужчиной с тяжелым взглядом, за которым я наблюдала совсем недавно, сидя на этом же месте. Сейчас его глаза искрятся, он не сводит их с дочки, которая от такого неприкрытого восхищения еще больше болтает и резвится.

Ладно, сегодня они оба на взводе от встречи, не буду их трогать. Но на будущее стоит поговорить с Рустамом, чтобы мы придерживались одной линии поведения относительно ребенка.

— А ты что будешь? — неожиданно мою руку накрывает широкая крепкая ладонь. Поднимаю голову, и мы встречаемся взглядами.

Внезапно во рту становится сухо, язык отказывается подчиняться. Моргаю, погружаясь в черный обволакивающий бархат, а сама отчаянно пытаюсь зацепиться хоть за что-то. Пока не утонула, пока не затянуло окончательно. Но даже сил отнять руку не хватает.

И если честно, желания нет вообще.

Рустам держит за руку, не сводя с меня глаз. Официант терпеливо изображает изваяние. Я напоминаю себе подтаявшее желе.

Спасает ситуацию наш замечательный ребенок.

— И я так хочу! — требует Майюша у отца, хватая его за вторую руку и заставляя точно так же накрыть свою ладошку.

Наверное со стороны мы смотримся нелепо, но Айдарова это явно волнует меньше всего. Он берет наши руки в свои и с двух сторон подносит к губам.

Даже малышка чувствует, что что-то происходит. Она замолкает в кресле, нетерпеливо ерзает и даже делает попытку отобрать у Рустама свою маленькую ладошку. Но он не отдает.

Разворачивает внутренней стороной и осторожно целует. Затем то же самое проделывает с моей рукой, и когда его крепкие сухие губы касаются ладони, я не могу сдержать тихого вздоха.

— Я вас очень люблю, — говорит Рустам изменившимся, чуть севшим голосом. — Очень.

Глава 44

Соня

Рустам играет с Майей в гостиной Демида «в домик», а я прячусь в кухне. Официальная версия — готовлю ужин. В реальности меня хватило только на то, чтобы разложить на столе нужные продукты.

Я снова и снова переживаю эмоции, нахлынувшие после слов, сказанных бывшим мужем.

«Я вас очень люблю. Очень».

И если Майюша их восприняла как должное — настоящий папа и должен любить свою дочку, — то у меня эти слова вызвали целый шквал чувств.

Столько времени я запрещала себе о нем думать. Вспоминать. Оправдывать.

И теперь внезапно оказывается, что все совсем не так как я думала. Рустам не предавал меня. Можно обвинить его в чем угодно — в малодушии, упертости, недоверии, самонадеянности, недальновидности, — но только не в предательстве.

Выходит, все то, что я внушала себе, в чем себя убеждала, в одночасье превратилось в пыль? Но как просто взять и зачеркнуть все эти годы, которые я прожила в одиночестве? Без его поддержки и участия?

С другой стороны, он тоже все это время был одинок. Почему-то я уверена, что у Рустама было не так много женщин. Точнее, совсем мало. Не знаю, откуда она взялась, эта уверенность, но я даже готова спорить. Потому что слишком голодным взглядом он на меня смотрит, я это заметила еще когда Айдаров приезжал в наш город.

И не просто голодным, а так, будто он сильно-сильно соскучился…

Я совсем потерялась, а тут еще