Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон

Его прервал телефонный звонок в кабинете.

Звонила Эсти. Голос у нее звучал встревоженно.

– Ты где?

Гурни ответил.

– Почему ты до сих пор там? Убирайся ко всем чертям, пока ничего не случилось.

– Ты прямо как Джек.

– Потому что он прав. Тебе надо немедленно сматываться. Я тебе сегодня два раза звонила, как выяснила про этот прокол с анонсами. Звонила, чтобы ты немедленно уносил ноги.

– Теперь, боюсь, уже поздновато.

– Почему?

– Кажется, мне прострелили переднее колесо.

– О, черт! Правда? Если да, тебе надо немедленно вызывать подкрепление. Сейчас же. Хочешь, приеду? Я могу быть у тебя минут через сорок пять.

– Не очень удачная мысль.

– Хорошо, тогда звони девять один один.

– Говорю же, ты прямо как Джек.

– Да кого волнует, как Джек я или нет? Суть в том, что тебе нужна помощь немедленно.

– Мне нужно все обдумать.

– Обдумать? Ты этим сейчас собираешься заниматься? Думать? Когда в тебя уже стреляют?

– Пока только в колесо.

– Дэвид, ты ненормальный. Ты в курсе? Ненормальный! В него стреляют – а он думает!

– Эсти, мне пора. Позвоню тебе чуть позже.

Он оборвал разговор так же, как с Хардвиком – прямо посреди бури протестов.

Только теперь ему вспомнилось голосовое сообщение, полученное после того, как он отключил Хардвика. Тогда он подумал, это Джек хочет договорить, но теперь, проверив, обнаружил, что звонок был не от Хардвика, а с неизвестного номера.

Он прокрутил сообщение.

И пока слушал, по спине у него прокрался холодок, а волоски на шее стали дыбом.

Хриплый, словно металлический, не вполне человеческий голос тонким фальцетом распевал самую несуразную и невразумительную из детских песенок – бессмысленную веселенькую аллюзию на розовые округлые язвы, на цветы, которыми заглушали вонь гниющей плоти, на пепел сжигаемых трупов, усыпавший страну во время одной из самых смертоносных во всей истории Европы эпидемий.

«В кольце букетик роз, карман цветов принес, пепел, пепел, вниз и вниз».

– Пап?

Кайл с отцом неприкаянно стояли в гостиной у камина – с другой стороны от кухни, подальше от дверей. Жалюзи на всех окнах были опущены, комнату освещала лишь маленькая настольная лампа.

– Да?

– Перед тем как телефон зазвонил, ты начал говорить, что разумно было бы предположить, что этот самый Питер Пэн где-то рядом? – Кайл бросил быстрый нервозный взгляд на стеклянную дверь.

Гурни ответил не сразу. Мысленно он все возвращался и возвращался к той зловещей детской песенке – в нелепых словах которой нашли отражение не только причины чумы, но и «Цветы Флоренции», и излюбленный Паникосом метод поджога.

– Да, он вполне может быть рядом.

– А как, по-твоему, где именно?

– Если я прав насчет спущенной шины, то где-то с запада от нас, скорее всего – на Барроу-хилл.

– Думаешь, он попытается проскользнуть сюда, в дом?

– Сомневаюсь. Если я прав насчет шины, у него снайперская винтовка. В этой игре расстояние дает ему огромное преимущество. Я бы предположил, что он останется…

Раздался оглушительный взрыв, полыхнула ослепительно яркая вспышка, в кухонное окно влетело что-то тяжелое. По комнате полетели осколки.

– Что за… – вскрикнул Кайл.

Гурни схватил его и повалил на пол, а сам вытащил из кобуры на лодыжке «Беретту», потушил лампу, выдернув шнур из розетки, и подполз к ближайшему окну. Выждав пару секунд, прислушиваясь, он чуть раздвинул две нижние планки жалюзи и выглянул в образовавшуюся щель. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать увиденное. За двором валялись разбросанные во все стороны обломки досок для строительства курятника, многие куски горели.

– Какого черта… – донесся сзади хриплый шепот Кайла.

– Строительный материал… он… взорвался…

– Взорвался… что… как?

– Какое-то… не знаю… зажигательное устройство?

– Зажигательное? Какого черта?

Гурни сосредоточенно разглядывал окрестности, насколько мог что-то разглядеть в почти кромешной темноте.

– Пап?

– Погоди.

В крови бушевал адреналин. Прищурившись, Гурни разглядывал пространство вокруг дома, не шевельнется ли что-нибудь. И что там с горящими обломками? Большая часть их уже потухала – из-за сырости они гасли почти так же быстро, как вспыхнули.

– Но зачем?

Отчаяние в голосе Кайла побудило Гурни ответить.

– Не знаю. Возможно, для того же, что и трюк с шиной? Хочет выманить меня из дома? Похоже, он очень спешит.

– Боже! Ты хочешь сказать… он был… был прямо тут, сам… чтобы подложить бомбу?

– Скорее всего, чуть раньше, пока я был у Уинклеров. Еще до твоего возвращения из Сиракуз.

– Боже! Бомба? С часовым механизмом?

– Скорее, управляемая по телефону. Так вернее и надежнее.

– Так… что теперь?

– Где у тебя ключи от мотоцикла?

– В зажигании. А что?

– Давай за мной.

Ползком он вывел Кайла из комнаты – освещенной теперь мерцающими отсветами горящих за стеклянной дверью досок. Ощупью пробрался среди мебели к окну на северную сторону, поднял жалюзи, открыл окно и, по-прежнему с «Береттой» в руке, осторожно вылез наружу.

Кайл последовал его примеру.

В пятидесяти футах впереди, между домом и лугом, темнела, едва различимая за внешним кругом слабых отсветов, маленькая рощица, где Гурни иногда оставлял газонокосилку. Гурни показал на черную махину огромного дуба.

– Сразу за тем деревом два больших валуна, а между ними небольшая щель. Забейся туда и не выходи, пока я тебя не позову.

– А ты что будешь делать?

– Устраню проблему.

– Что?

– Некогда объяснять. Делай, что говорю. Пожалуйста. – Он снова показал на рощицу и сказал уже настойчивее: – Туда. За дерево. Между камней. Времени очень мало. Давай!

Кайл торопливо шмыгнул вперед и исчез в темноте за кругом мерцающих отсветов. Гурни двинулся за угол – туда, где был припаркован возле дома «БСА». Он был почти уверен, что с вершины Барроу-хилл это место не просматривается. И очень надеялся, что Кайл не ошибся насчет ключа. Если того не окажется в зажигании… Но он там был.

Сунув «Беретту» обратно в кобуру на лодыжке, Гурни оседлал мотоцикл. Последний раз он ездил на чем-то подобном лет двадцать пять назад – на стареньком «Триумфе-650», еще в студенческие годы, – и теперь наскоро проверил, где расположены тормоза, рычаг переключения передач и сцепление. Глядя на бензобак, ручки, хромированные фары, переднее крыло, переднее колесо, он ощутил, как сноровка возвращается. Даже физическая память, ощущение баланса и инерции – все это никуда не делось, словно бы сохранялось в наглухо закрытых контейнерах памяти, живое и яркое, бери да пользуйся.