Иудейские древности. Иудейская война - Иосиф Флавий

4. В это время у Давида было уже шесть сыновей от такого же числа жен. Из них старшим от Ахиноамы был Амнон, второй – Далуия от Авигеи; третий, родившийся от дочери гессурского царя Фалмая, Маахи, носил имя Авессалом; четвертого, от жены своей Аггифы, Давид назвал Адонием, пятого Сафатием (он был сыном Авиталы), а шестого, от Эглы, назвал Иефераамом.

В продолжение междоусобной войны, когда военные силы обоих царей часто сталкивались друг с другом, Авениру, главному военачальнику у сына Саулова, благодаря своей проницательности и популярности в глазах народа удавалось склонить симпатии всех на сторону Иевосфея, и народ был долгое время очень предан Иевосфею. Затем, однако, Авенир навлек на себя неудовольствие и порицание Иевосфея за то, что он, Авенир, сошелся с Сауловой наложницей, Рицпой, дочерью Айя, и так как его очень опечалило и даже рассердило то обстоятельство, что к нему относится недоброжелательно человек, всем ему обязанный, Авенир стал угрожать Иевосфею, что он предоставит царскую власть Давиду, тем более что Иевосфей правит страной за Иорданом не благодаря собственной силе и уму, а только благодаря его, Авенира, командованию и верности. Поэтому он послал в Хеврон к Давиду послов с просьбой дать ему клятвенное обещание в том, что он, Давид, примет его как товарища и друга, если ему, Авениру, удастся убедить народ отказаться от сына Саулова и провозгласить Давида царем всей страны. Давид, которому предложенные Авениром условия очень понравились, согласился и просил в знак заключенного договора вернуть ему его жену Мелхолу, которую он купил себе некогда ценой больших опасностей, именно ценой представленных Саулу голов шестисот убитых филистимлян. Авенир действительно послал Давиду Мелхолу, отняв ее у Фалтия, который тогда жил с нею. При этом сам Иевосфей оказал поддержку Давиду, потому что последний писал Иевосфею, что считает себя вправе потребовать назад жену свою.

Затем Авенир созвал старейшин народных, военачальников и тысяцких и обратился к ним с речью, в которой выставил на вид, что, хотя они уже давно выражали готовность отступить от Иевосфея в пользу Давида и он сам их всегда удерживал от этого шага, теперь он готов согласиться предоставить им право совершенно свободного выбора, потому что ему известно, что, когда Господь Бог через посредство пророка Самуила назначил Давида в цари над всеми евреями, Предвечный же предсказал, что именно Давид отомстит филистимлянам и совершенно подчинит их себе. Лишь только старейшины и вожди услыхали, что на сторону того мнения, которого они сами раньше держались относительно положения вещей, теперь склоняется и Авенир, то тотчас же решили примкнуть к партии Давида. Склонив их таким образом к этому, Авенир собрал колено Вениаминово, из представителей которого были набраны все телохранители Иевосфея, и обратился к собравшимся с такой же речью. Когда он и их нашел совершенно согласными с его собственными взглядами и готовыми пойти за ним по первому его желанию, то он с двадцатью товарищами отправился к Давиду для заключения с ним клятвенного договора (ведь все то, что мы делаем лично, вернее того, что поручено к исполнению другим), а также для того, чтобы сообщить ему, как и что он говорил с военачальниками и всеми членами колена (Вениаминова). Давид принял его очень дружелюбно и в продолжение целого ряда дней угощал роскошно и обильно. Затем Авенир при расставании просил его привести к нему свое войско и в присутствии всех передать ему командование им.

5. Немного спустя, после того как Давид отпустил Авенира, в Хеврон прибыл главнокомандующий Давида, Иоав, и, узнав, что здесь только что был Авенир и заключил клятвенный с Давидом договор относительно командования войсками, испугался, как бы его собственное положение не пошатнулось и у него не отняли бы его власти главнокомандующего; ведь Авениру легко будет занять первое и самое влиятельное место при том, кому он, благодаря своей проницательности и ловкости, помог добиться царской власти. Поэтому Иоав решил прибегнуть к интригам. Для начала он старался оклеветать его в глазах царя, советуя последнему остерегаться Авенира и не рассчитывать на обещания последнего, потому что тот на самом деле старается лишь о том, чтобы упрочить власть за сыном Саула, и теперь явился к нему исключительно с коварным расчетом обмануть его и, подготовив все для исполнения своего плана, оставить его в надежде на полный успех. Когда же ему не удалось убедить Давида и он увидел, что слова его не производят на царя ни малейшего впечатления, Иоав решился пойти другой, уже гораздо более смелой дорогой, а именно просто убить Авенира. Ввиду этого он послал вдогонку за Авениром людей своих, дав им от имени Давида приказ пригласить Авенира вернуться назад под предлогом сообщения ему одной важной вещи, которую тот якобы забыл сказать ему при свидании. Когда Авенир узнал о требовании посланцев, которые нагнали его в местности, носящей название Висиры и находящейся в расстоянии двадцати стадиев от Хеврона, то он, не предвидя никакой опасности, повернул назад. Вблизи городских ворот навстречу ему вышел Иоав и приветствовал его крайне дружелюбно и ласково (ведь часто случается, что злоумышленники удачно притворяются доброжелателями по отношению к тем, против которых задумывают злодеяния). Затем Иоав отвел Авенира подальше в сторону от ворот и от его людей, как бы собираясь сообщить ему нечто секретное, так что тут находился, кроме их обоих, еще брат Иоава, Авесса, извлек меч и поразил им Авенира в живот. Таким образом Авенир пал, коварно завлеченный Иоавом в засаду, по словам Иоава, как жертва мести за брата Асаила, которого Авенир убил во время преследования после битвы при Хевроне, а на самом деле потому, что Иоав боялся, как бы Авенир, заняв при Давиде первенствующее положение, не лишил его лично командования всеми войсками и почетной при царе должности. На этом примере видно, до чего доходят и на что иногда решаются люди ради властолюбия и нежелания уступить своей власти никому другому. Стремясь к достижению намеченной цели, они не останавливаются и перед тысячью гнусностей и, боясь утратить занятую позицию, стараются еще худшими средствами укрепиться на ней, так что считают меньшим для себя уроном совершенно не добиться цели – высшей власти, чем, раз воспользовавшись ею, затем потерять ее. Но гораздо хуже, что, ввиду сказанного, такие люди прибегают к еще более гнусным интригам и отчаянным средствам исключительно под влиянием опасения потерять раз занятое положение. Однако сказанного здесь вкратце об этом явлении вполне достаточно.

6. Когда Давид узнал об убиении Авенира, он искренне опечалился и, воздев правую руку к небу, громким голосом поклялся перед всеми, что он невиновен в умерщвлении Авенира, который пал не по его приказанию или желанию. При этом Давид изрек страшные проклятия на убийцу и грозил привлечь весь дом убийцы и его товарищей и соучастников к ответу за убитого, потому что царю хотелось доказать свою невинность в деле нарушения той клятвы, которую он недавно дал Авениру в том, что будет его верным другом. Ввиду этого Давид предписал всему народу траур по убитому, (приказал) почтить его, разорвав одежды и облачив себя в мешки. Этим способом народ должен был почтить убитого во время похорон, открывая процессию. Сам же царь следовал со старейшинами и начальствующими лицами за гробом, ударяя себя с плачем в грудь и тем показывая, как он любил покойного при жизни и как он опечален его смертью, которая совершилась, конечно, без его ведома и помимо его желания. Торжественно похоронив Авенира в Хевроне и сочинив на его смерть элегические гимны, царь первый стал у его могилы и начал свою похоронную песню, чем дал знак всем остальным последовать его примеру. И такое горе причинила Давиду смерть Авенира, что он, несмотря на просьбы друзей своих, не только отказался от пищи, но и поклялся до заката солнца не прикасаться ни к чему. Поведение Давида сразу расположило к нему народную массу, потому что те, которые любили Авенира, с удовольствием видели, какую честь царь воздает покойному и как он остается верен ему, удостаивая его, как близкого родственника и друга, пышных похорон, а не предавая его земле кое-как и на скорую руку, чем бы он доказал лишь свое неприязненное отношение к убитому. Остальная же масса народа радовалась мягкому и доброму сердцу Давида, потому что всякий, видя отношение царя к смерти Авенира, мог рассчитывать на то, что он удостоился бы сам такого же любвеобильного отношения, если бы был в подобном положении, как Авенир. Таким образом Давид снискал себе всеобщее расположение и совершенно избавил себя от всякого подозрения относительно участия в убиении Авенира. Вместе с тем он выяснил народу, какую печаль причиняет ему кончина столь славного мужа и сколь велика потеря евреев, лишившихся теперь человека, который был бы во время военных действий в состоянии поддержать и спасти их своими отличными советами и своей необычайной физической силой. «Но, – сказал царь, – Господь Бог, заботящийся обо всем, не оставит его смерти без возмездия. Вам, конечно, известно, что я не в состоянии ничего предпринять против сыновей Саруии, Иоава и Авессы, которые могущественнее меня. Но Предвечный воздаст им должное за их дерзкое преступление».