Рамакришна и его ученики - Кристофер Ишервуд

С этой точки зрения воздержание от секса даже не добродетель, это практическая необходимость».

…Когда много лет спустя появится книга «Мой гуру и его ученик», исполненная нежности и трепетного преклонения перед Свами Прабхаванан-дой, Ишервуд посвятит ее Дону Бакарди, своему юному возлюбленному.

А Эдмунд Уайт, рецензируя книгу в книжном обозрении «Нью-Йорк тайме», оценит ее в выражениях, прямо скажем, не часто встречающихся в литературной критике: «На этих страницах Ишервуд заново открыл для современного читателя дух преданности Богу. Если бы мне предложили назвать человека, достойного быть причисленным к лику святых, я бы проголосовал за Ишервуда – противоречивого, остроосознающего себя, скрупулезно честного».

Одним из первых прозрений Ишервуда стало неожиданное осознание того, до какой степени его иконоборчество оказалось подчиненным тем самым стереотипам, свободой от которых он так гордился.

Соприкоснувшись с ведантой, он понял, что не идея Бога претила ему: «Меня отталкивала английская религиозная терминология, вдолбленная с детства. Я был благодарен веданте за санскрит, поскольку нуждался в новом словаре, и теперь он был передо мной – в философских терминах, точных по смыслу, свободных от эмоций, не замаранных отвратительными старыми ассоциациями с поповскими проповедями, учительскими назиданиями и патриотическими речами политиков».

Веданта не только распахнула перед Ишервудом дверцу клетки атеистической теологии левого бунтарства, она освободила его и от удушающего бесплодия индивидуализма – Ишервуд осознал, что идеал веданты означает не утрату индивидуальности, но ее расширение; он заносит в дневник пояснение Свами: «ибо постепенно приходишь к пониманию, что ты есть все».

Постепенно, шаг за шагом, продвигался Ишервуд по новому, тернистому для него пути. Нетрудно представить, как недоверчиво относился он к индусским ритуалам, ко вторжению в его сугубо западное сознание целого сонма индусских богов и богинь. Он не сразу поверил и Свами – проницательности и интуиции Ишервуда достало на то, чтобы безоговорочно склониться перед личностью наставника, но что если тот искренне заблуждается? Однако Свами был рядом, он исповедовал, что проповедовал, он жил, непрестанно ощущая присутствие Бога… И Ишервуд принял посвящение.

Внешне рисунок жизни Ишервуда не изменился оттого, что он перешагнул порог, со всей ответственностью и серьезностью сделал выбор. Выходят в свет его романы «С визитом в аду» (1962), «Одинокий» (1964), «Встреча у реки» (1967), в котором особенно сильно ощущается влияние веданты и который, по мнению Гора Видала, вообще лучший из романов Ишервуда. Не порывает он и с драматургией, пишет для театра и кино. После окончания войны, когда опять открылись возможности ездить по свету, он много путешествует и публикует очерки о своих странствиях. Не меняется и его интимная жизнь – Ишервуд заводит себе возлюбленных, расстается с ними, находит новые привязанности.

Возможно, в этом причина довольно скептического отношения многих, кто знает Ишервуда, к его неожиданной религиозности – да еще в таком экзотическом варианте. «Обращение» мэтра наделало немало шуму и было расценено как эксцентрическая выходка человека, известного своей неординарностью. Даже когда Ишервуд поселился в монастыре и стал вести монашеский образ жизни – хотя монахом в полном смысле слова он стать не мог, ибо устав Ордена весьма строг и предусматривает многолетнее послушничество – даже это решение Ишервуда, принятое после трудных раздумий, вызвало только ироническую реакцию.

Для иллюстрации можно привести выдержку из статьи, появившейся в еженедельнике «Тайм»:

«Десять лет назад Кристофер Ишервуд был самым многообещающим среди молодых английских романистов, известным также своими радикальными, пацифистскими воззрениями. А теперь он серьезно готовится стать свами (религиозным учителем) и проходит подготовку в индусском храме в Голливуде. Ранний роман много поездившего Ишервуда „Чем кончил мистер Норрис" был нелицеприятным свидетельством очевидца о делах английских друзей нацизма в Берлине. Его „Путешествие на войну" (со стихотворным комментарием У. X. Одена) представляет собой неприкрашенное, лишенное всякой романтики описание растерзанного войной Китая. Теперь же мятежный сын британского полковника живет монахом в Центре веданты в Южной Калифорнии. Он отдает свои заработки в монастырь, исполняет наравне с другими монахами домашние работы и проникается духом учения своего наставника Свами Прабхавананды. Трижды в день Ишервуд удаляется в храм, где сидит скрестив ноги в окружении изображений Кришны, Иисуса, Будды, Конфуция и прочих великих вероучителей. Свами сидит с непокрытой головой, облаченный в длинное ярко-желтое одеяние, и в течение десяти минут медитирует в тиши. Затем звучно возглашает санскритскую молитву, переводит ее на английский и завершает словами: шанти, шанти, шанти…»

Между тем поводом для статьи был выход в свет английского перевода Бхагавадгиты, выполненного Ишервудом совместно со Свами Праб-хаванандой в период его монастырской жизни.

Таким же образом – совместно со Свами Прабхаванандой – он перевел «Афоризмы о йоге» Патанджали и труд Шанкары «Лучшая драгоценность различения».

Странно вплетаются в ткань истории нити человеческих судеб.

Приходит на ум мысль о сходстве междувоенного поколения европейцев и поколения «великого отказа» в Америке: кровавая бессмысленность войны – в одном случае это была первая мировая, в другом вьетнамская; оба поколения категорически отвергали жизненные принципы «отцов», мучительно искали себе «знамя, под которым не стыдно умереть», искали себе новую религию взамен той, чья заповедь «не убий» не помешала поддерживать массовые убийства.

Конечно, повальное увлечение американских битников, а вслед за ними хиппи, восточными культами по существу отлично от тяги западных интеллектуалов первой половины века к холистическому миропониманию Востока вместо фрагментарности мировоззрения Запада. Но невозможно отрицать, что произведения того же Ишервуда, посвященные веданте, и такие его романы, как, скажем, «Встреча у реки», оказали влияние на битников. Ишервуд как бы соединил собой контркультуры двух разных поколений – хотя во времена его молодости слово «контркультура» еще не было придумано.

– Знаешь, что такое чистота, Крис? – спросил однажды Свами Праб-хавананда. – Чистота это безусловная правдивость.

В то время Ишервуд уже обдумывал план книги «Рамакришна и его ученики». По первоначальному замыслу она должна была открываться рассказом о его собственном приближении к веданте, однако впоследствии он отказался от этой идеи. Миссия Рамакришны взяла под свое крыло подготовку книги, из Калькутты присылались все необходимые материалы, обратно он отправлял каждую написанную главу и получал замечания по ней – в этой ситуации Ишервуд счел совершенно недопустимым смешение собственного, глубоко личного опыта с повествованием о жизни Рамакришны и тех, кто был с ним рядом.

Тем не менее эти главы – обработка дневниковых записей Ишервуда – были позднее напечатаны отдельной небольшой книгой под названием «Один из путей к веданте». Смысл ее в том, что путей к просветлению много и они открыты для всех, но среди этих путей нет простого и легкого.