Берсеркер: Безжалостный убийца - Фред Томас Саберхаген

Затем настало мгновение, когда решетка рухнула, ворота распахнулись, и в аббатство ворвался Локи. Такой исход был вполне закономерен и неизбежен, потому что Дирак тщательно следил, чтобы это его создание было сильнее Хоксмура.

С этого момента в ходе событий наступил перелом, и обычная реальность начала побеждать. Плоть, кровь и металл неизбежно должны были одержать верх над призрачными образами.

Пелена обманчивых картин облетала и рушилась, открывая жадному взгляду Дирака пыльные черные стены десякуба.

Еще несколько секунд спустя большая часть изображений исчезла, и к Дираку полностью вернулась способность видеть реальный мир. И в это мгновение, когда его последний выстрел срезал верхнюю часть призрачных камней одной из королевских гробниц, расположенных в аббатстве, это была гробница Генриха Седьмого, хозяина этого изумительного собора, — премьер обнаружил, что перед ним лежит тело суперинтенданта Газина, словно выставленное для последнего прощания.

Сражение закончилось. Майк и Кенсинг неподвижно лежали на палубе, причем Майку уже не суждено было подняться. Локи наконец-то сумел физически прорваться в десякуб, оживив собственную команду тяжелых скафандров, и он был куда сильнее всех своих противников.

Наступившая после боя тишина казалась звенящей. Безучастно глядя на остывающее тело сына, Дирак думал: «Какая ужасная ошибка. Я должен был… должен был…»

Но он не знал и даже сам себе не мог сказать, в чем именно заключалась ошибка. Может, ему следовало уделять сыну больше внимания? Премьер не знал. Он не мог понять, что же он должен был сделать.

Ник продержался против превосходящих сил Локи больше, чем живые люди, но все-таки Локи был спроектирован и создан именно с таким расчетом, чтобы он мог справиться с Ником. И теперь Хоксмур, все еще воплощенный в скафандре, был пойман в водородную плазменную ловушку, словно джинн в бутылку.

Скафандр Ника был теперь полностью лишен способности двигаться и мог поддерживать равновесие лишь привалившись к одной из полифазных стен десякуба.

Так получилось, что Ник успел еще произнести несколько слов, прежде чем его выключили. Возможно, это получилось непроизвольно, из-за того, что Локи уже принялся обшаривать его программное обеспечение. Дирак не имел особого желания прислушиваться к его словам, но все же заметил, что Хоксмур продекламировал — почти пропел — какое-то древнее стихотворение. Что-то о поцелуе и знаке привета.

Дирак печально покачал головой:

— Ну что ж, все сначала. Орошай. Ник, — думаю, до тех пор, покаты не будешь перепрограммирован. Мы уже через это проходили, но все-таки я не готов отказаться от тебя. Совершенно не готов.

Локи щелкнул какими-то переключателями.

Скафандр Ника, теперь уже и вправду пустой, грудой металла осел на палубу.

Дирак и Локи, его охранник, остались стоять на поле наполовину разбитых изображений, как победители.

Дирак медленно и устало отстегнул и стащил с головы свой шлем. Вид разгромленного, изрешеченного выстрелами помещения не изменился. Десять метров, три уровня в высоту. Столько же в длину и ширину. Теперь премьер мог убедиться, что его действительно окружает обыденная реальность. Самый обычный десякуб, пыльный и засыпанный всяческими обломками — результатами произошедшей перестрелки.

Несколько секунд все молчали. Потом в помещение пробралась небольшая группа обычных роботов, вызванных Локи, и принялась за уборку.

Мертвые тела Майка Сардоу, суперинтенданта Газина и Брабанта тоже были оставлены на попечение роботов. Дирак устало приказал роботам:

— Просто утащите их куда-нибудь — все равно куда, меня это не интересует.

Единственным живым представителем проигравшей стороны оказался Кенсинг. Локи в своем скафандре — пока он оставался здесь, внутри десякуба, скафандр то и дело норовил обернуться средневековыми доспехами — и Дирак совместными усилиями вытащили Кенсинга наружу. Локи методично и аккуратно связал пленнику руки и ноги.

— Не убивай его. Не причиняй ему серьезного вреда. В качестве неповрежденной живой единицы он имеет определенную ценность, если мы выдадим его союзникам.

Командор Принсеп резко вынырнул из глубин сна, в котором так отчаянно нуждался, и обнаружил, что он в одном нижнем белье валяется на койке в недавно отведенной ему удобной каюте. Гавот — в скафандре и с карабином под рукой — спал на полу прямо у единственной двери каюты.

Командор первым делом бросил осторожный, ревнивый взгляд на карабин Гавота и постарался убедить себя, что в попытке сесть ничего опасного нет. Потом он таки уселся и начал одеваться.

Легкий шум разбудил Гавота. Двое мужчин быстро побеседовали, после чего Принсеп связался с Тонгрес и Динантом, занявшими каюты напротив его собственной. Командор убедился, что на нынешний момент уцелевшие члены его команды находятся в безопасности и ни в чем особо не нуждаются.

Но где суперинтендант Газин? Никто из людей Принсепа так и не видел его на борту станции. Впрочем, никого из них это особо и не интересовало.

Через несколько минут к ним явилась с новостями доктор Задор — корабельный компьютер сообщил ей, что гости проснулись. Она рассказала., что премьер Дирак вернулся с яхты всего пару часом назад, причем в крайне мрачном настроении. В настоящий момент премьер спит у себя в каюте — просто спит, безо всякого анабиоза. Он приказал не будить его, кроме как в случае самых серьезных чрезвычайных происшествий.

Решив, что беспокоиться о Газине пока что бессмысленно, Принсеп с удовольствием позавтракал в компании с доктором Задор и Гавотом, который наконец-то снял скафандр. Перед завтраком гости еще успели принять душ и заказать себе новую одежду.

Принсеп выбрал на завтрак вареные без скорлупы яйца и спаржу, выращенную на станции. Заказ был исполнен с похвальной скоростью. Командор с радостью увидел, что робот-слуга находится в хорошем состоянии. В общем, пожаловаться было не на что, хотя, конечно же, завтрак был далек от привычных командору кулинарных изысков.

Во время утренней трапезы Принсеп в беседе с доктором Задор обобщил свои исторические догадки. Одной из главных целей командора было как можно больше разузнать о берсеркере Дирака. Но, кроме того, его, несомненно, интересовали особенности сложившегося на биостанции довольно странного общества. На первый взгляд оно производило впечатление этакой великодушной диктатуры.

— Исторический опыт показывает, что чаще всего диктатура оказывается вовсе не такой уж великодушной, как кажется.

Доктор Задор беспокоилась о том, что случилось с Кенсингом. Она боялась, что премьер приказал Сандро снова лечь в анабиоз, чтобы у нее не было возможности поговорить с ним. Анюта сказала, что Скарлок и Локи, оптэлектронная личность, рабски повинуются Дираку — да они сами это увидят. Гавот с аппетитом поглощал оладьи и с интересом прислушивался к разговору, но сам предпочитал помалкивать.

Принсеп же не стеснялся высказывать свои возражения.