Комната воды - Кристофер Фаулер

Обвиненная в убийстве, Хизер Аллен ожидала суда, но хотя детективы выяснили мотив и возможности, их доказательство напрямую зависело от слов ненадежного свидетеля, которого самого подозревали в поджоге. Возможно, иммигранты могли бы поручиться за Тейта, но их и след простыл. Все было точно как предсказывал Брайант: те, кто был по-настоящему важен, бесследно исчезали в городском лабиринте.

– Ты слышал, что парень Калли наконец вернулся? Похоже, он отлично загорел. Она вышвырнула его на улицу – по крайней мере, пока.

– Правильно – он же хотел независимости, – с улыбкой одобрил Мэй. – Наш основной долг – защищать тех, кто в опасности. Бездомные прибывают в столицу каждый день, и вместо того, чтобы дать им приют, мы захлопываем двери у них перед носом. Куда они пойдут, если теперь в резервуаре Сент-Панкрас начнут хозяйничать строители?

Он сел на скамейку и стал изучать холодное голубое небо. В отличие от напарника, Мэй всегда тянулся к свету и пространству.

– Я предпочитаю, чтобы в расследовании сходились концы с концами, – пробурчал Брайант. – Я хочу знать, чем сейчас занимается Убеда, не ищет ли он какой-то новый способ воровать реликвии из Египта. И я хочу получить признание Хизер Аллен – полное подписанное, – желательно удостоверяющее, что я был совершенно прав во всех моих предположениях. Теперь больше нет таких дел, которые нормально открываются и закрываются. Слишком многие смягчающие обстоятельства приходится брать в расчет. Мир стал сложным и многолюдным.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Артур. А я говорил тебе когда-нибудь, почему я впервые заинтересовался преступлениями?

– Даже если и говорил, я все равно не помню.

– Я был болезненным ребенком и много времени проводил в постели, а потому родители давали мне читать Агату Кристи. Меня стали привлекать необычные преступления. В финале каждой книги кто-нибудь обязательно вставал со словами: «Все очень просто, майор Каррузерс переставил часы священника и вернул плащ леди Суррей-Эссекс,[64]прежде чем спрятать банку карамелизованных персиков в палатке с угощением для праздника». Кристи думала, что пишет о людях обыкновенных, но жизнь ее персонажей была наполнена всевозможными тайными ритуалами, к тому же у них были слуги. Для меня, бедного мальчишки, растущего в Южном Лондоне, все это казалось невероятно экзотичным, и мир был простым местом, полным раскрываемых преступлений.

Брайант кивнул, припоминая:

– Я рос, читая о Фу-Маньчжу, Рэфлзе и Черном Сапере.[65]Эти истории были еще хуже: опиумные притоны Лаймхауса, представители «пятой колонны», краденые алмазные тиары и «благодарность и признательность нации». Само собой, мы практически единственные члены британской полиции, действительно что-то читавшие, и это ставит нас в невыгодные условия. Если ты работаешь на госслужбе, фантазия тебе только мешает.

Мэй допил чай и поставил стакан.

– Полагаю, это достаточная причина, чтобы остаться в отделе. Где еще мы найдем дела, которые не сводятся к пьяным ссорам возле пабов и к стычкам наркоманов, ворующих друг у друга крэк? Богу известно, сколько таких дел мне пришлось провернуть за те два года, пока мы были порознь и работали в обычной полиции. Как же я это ненавидел!

Однажды отдел был распущен по приказу Маргарет Тэтчер, поскольку не смог доказать, что его деятельность прибыльна. Теперь никто не хотел вспоминать это время.

– Что у нас сегодня?

– Ах да, лавина дел от Раймонда. Двое иранских парней нашли анаконду в лавке на Бэнксайде, торгующей жареными курами, – смахивает на войну между соперниками по бизнесу; священник поджег несколько машин в Элефант-энд-Кастле, потому что сатанисты устроили заварушку в фетишистском ночном клубе, открытом рядом с его церковью, – Лонгбрайт уже этим занимается; коллектив проституток Кингз-Кросса жалуется, что новая система одностороннего движения наносит убытки их бизнесу, и грозится обнародовать список клиентов, включающий нескольких членов парламента, – не могли бы мы этим заняться? И конечно же, твоя внучка Эйприл с завтрашнего утра начинает работать с нами в качестве исследователя.

– Может быть, нам стоит пригласить ее на пирог в «Монашку и сломанный компас»? А что там с глухим цирковым лилипутом?

– Он был сутенером нескольких русских танцовщиц, пойманных на стадионе «Кэтфорд» за интересным занятием: они кормили грейхаундов просроченной микстурой от кашля. Лилипута подвесили внутри колокола церкви Св. Марии и держали там, пока от шума у него не разорвало барабанные перепонки. Он требует компенсации от пономарей, которых подкупили, чтобы они оставили дверь колокольни незапертой.

– О, значит, снова трудовые будни.

– Интересно, как это мы всегда притягивали особые дела? Ты помнишь летчика-истребителя во время войны, которого не смогли обвинить в убийстве, потому что обнаружили привязанным к спине коровы в Риджентс-парке?

– Боже правый, я и забыл. Ужасное алиби.

– Ужаснейшее.

– Да. – Мэй взял у Брайанта лакричную палочку и стал ее медленно жевать. – Наверное, все это было не так уж плохо.

– В резервуаре Сент-Панкрас я заметил нечто нацарапанное на стене арки. Эту надпись высветил мой фонарь. Ты знаешь, что значит Gezellig? Слово голландское, одно из тех, у которых нет точного эквивалента в английском языке. Оно означает «удовольствие быть с друзьями». Они смогли достичь bonheur[66]своего счастья, даже в таком ужасающем месте. Они должны найти свой дом.

– Gezellig. Мне нравится. Прямо про нас.

Напарники сидели бок о бок в тишине, а над ними тем временем поднимался золотистый рассвет.

Хизер сидела в пустой белой комнате для интервью, с открытой сумкой у ног и зеркалом в руках, аккуратно подправляя карандашную обводку на губах. Необходимо в любых обстоятельствах сохранять спокойствие и хорошо выглядеть. Даже если тебя и обвинили в убийстве нескольких человек, это еще не значит, что больше не надо за собой следить. И вовсе не нужно закрывать лицо, выходя из отделения полиции, – нет уж, спасибо, лучше и под нажимом демонстрировать изящество и не терять самообладания перед камерами.