Исчезнувшая - Гиллиан Флинн

— Я все здесь перекрасил, — заявил он. — Знаю, что ты любишь цвет пыльной розы.

Я никогда не любила цвет пыльной розы… Ну разве что в школе последний раз.

— Ты такой милый, Дези, спасибо тебе, — улыбаюсь я, стараясь изобразить совершенную искренность.

Благодарить людей мне очень тяжело. Чаще я вообще об этом забываю. Люди выполняют свои обязанности, а потом ждут от тебя высокую оценку сделанному — как обслуга в кафе-мороженых, выставляющая на столики стаканчики для чаевых.

Дези реагирует на похвалу как кот на почесывание, разве что спину не выгибает. Ну, с меня не убудет.

Я опускаю рюкзак на пол в своей комнате, давая понять, что не прочь отдохнуть. Хочется узнать, как общественность будет реагировать на признание Энди и не арестован ли наконец-то Ник. Но, похоже, одним «спасибо» я не отделалась. Дези натягивает на лицо загадочную улыбку и принимается развлекать меня: «Хочу показать тебе кое-то очень интересное». Тащит вниз: «Надеюсь, тебе это понравится». По коридору мимо кухни: «Пришлось потратить много усилий, но оно того стоило».

— Надеюсь, тебе понравится, — повторяет он и распахивает двери настежь.

Передо мной комната со стенами из стекла. Оранжерея. На полу тюльпаны — сотни тюльпанов всевозможных расцветок. Цветущие тюльпаны в середине июля в доме на озере, принадлежащем Дези. Да, это очень необычный сюрприз для девушки, которая сама сюрприз, да еще какой.

— Я знаю, что ты любишь тюльпаны, но у них такой короткий сезон, — говорит он. — Для тебя я это исправил. Теперь они будут цвести круглый год.

Он обнимает меня за талию и подводит ближе к цветам, чтобы я могла оценить подарок по достоинству.

— Тюльпаны каждый день… — говорю я, стараясь, чтобы глаза лучились радостью.

Я любила их, когда училась. В конце восьмидесятых от тюльпановой радуги все были без ума. Сейчас мне безумно нравятся орхидеи — полная противоположность тюльпанам.

— Разве Нику приходило в голову сделать для тебя нечто подобное? — шепчет мне в ухо Дези, в то время как цветы слегка покачиваются — на потолке заработали форсунки автополива.

— Ник даже не вспоминал никогда, что мне нравятся тюльпаны, — вздыхаю я.

И это правильный ответ.

Такой приятный жест, более чем приятный. Моя, и только моя комната, заполненная цветами, будто в волшебной сказке. И все же я слышу шепоток внутреннего голоса. Я позвонила Дези чуть меньше суток тому назад, но тюльпаны не выглядят недавно посаженными, да и в спальне не пахнет свежей краской. Возникает вопрос, подкрепленный его прошлогодними письмами, их вкрадчивым тоном. Как давно он задумал привезти меня сюда? И на какой срок планирует задержать? Достаточно долго, чтобы любоваться цветущими тюльпанами круглогодично?

— Я так благодарна, Дези, — говорю я. — Словно в сказку попала.

— Эта твоя сказка. Я хочу, чтобы ты видела, какая жизнь может ждать тебя.

В сказках всегда фигурирует золото. Я рассчитываю, что Дези даст мне карточку с выходом на небольшой банковский счет. Но экскурсия рисует петли и круги по дому таким образом, что я могу высказать все охи и ахи по поводу мелочей, упущенных при первом осмотре, и в конце концов мы возвращаемся в мою спальню — атлас, шелк, розовый бархат и плюш, — похожую на комнату для девочки, обожающей зефир и сладкую вату. Я украдкой выглядываю в окно и лишний раз убеждаюсь: особняк окружен высокой стеной.

— Дези, ты можешь дать мне немного денег? — бросаю я взвинченно.

— Зачем деньги? — Он притворяется удивленным. — Здесь тебе деньги не нужны. Жилье оплачивать не нужно, продуктов в доме тоже достаточно. Я могу купить и привезти новую одежду. Но я не хочу сказать, что ты не нравишься мне в одежде из дешевых магазинов…

— Имея немного налички под рукой, я бы себя чувствовала спокойнее. Вдруг случится что-то непредвиденное? Тогда мне придется действовать быстро.

Он открывает бумажник и достает две купюры по двадцать долларов. Мягко кладет их на мою ладонь. Снисходительно произносит:

— Получай.

И я задумываюсь: не совершила ли я очень большую ошибку?

Спустя десять дней.

Я совершил ошибку, позволив себе чрезмерную самоуверенность. Клянусь адом, этот дневник был призван растоптать меня. Я уже практически видел обложку детективного романа — наша черно-белая свадебная фотография на кроваво-красном фоне и аннотация на клапане суперобложки: «Шестнадцать фотографий Эми Эллиот-Данн, ранее никогда не демонстрировавшихся, и страницы ее дневника — голос с того света». Я должен был догадаться, в чем причина странных и на первый взгляд невинных развлечений Эми. Все эти дрянные детективы, которые я часто находил то здесь, то там в нашем доме. Я-то думал, она просто время убивала за легким чтением.

Но нет. Оказывается, она училась.

Джилпин развернул стул, уселся на него верхом, положив скрещенные руки на спинку и глядя на меня в упор, как копы из кинофильмов. Время перевалило за полночь, и это ощущалось.

— Скажите, ваша жена испытывала недомогание в последние месяцы?

— Недомогание? Нет, Эми никогда не болела. Ну, может, простужалась раз в год.

Бони взяла со стола дневник и раскрыла на закладке:

— В прошлом месяце вы смешивали коктейли для себя и Эми на веранде, субботним вечером. Здесь она упоминает, что напитки получились до невозможности сладкими, и описывает, как ей показалось, аллергическую реакцию. «Мое сердце колотилось в груди, язык онемел и почти не ворочался во рту. Ноги отнимались, поэтому Ник помог мне подняться по ступенькам». — Бони ткнула в страницу пальцем, поглядывая на меня, как будто я мог отвлечься и не слушать. — Когда она проснулась утром: «Голова болела, живот крутило непонятным образом, ногти были светло-голубыми, а заглянув в зеркало, я обнаружила, что и губы посинели тоже. После этого я не могла мочиться почти два дня и испытывала постоянную слабость».

Я с отвращением покачал головой. О Бони я был лучшего мнения, даже успел к ней привязаться.

— Это почерк вашей жены? — спросила детектив, поворачивая тетрадь, чтобы я мог разглядеть рукописные строки — неровные, как кардиограмма.

— Да. Думаю, да.

— Наши эксперты по почерку того же мнения.

Вдруг я осознал: Бони произнесла фразу с оттенком гордости. Эти двое впервые получили повод обратиться к экспертам, расследуя дело, прибегли к помощи профессионалов, да еще таких экзотических, как почерковеды.

— Ник, когда мы показали этот текст медицинскому эксперту, знаете, что он нам ответил?

— Отравление, — брякнул я, а Таннер нахмурился: «Спокойнее».

В течение секунды Бони не знала, что сказать, поскольку не эти слова рассчитывала от меня услышать.