Сердце Черного Льда - Леонид Алехин

Дан опустился на корточки возле Лата, охлопал ладонями, разорвал на нем одежду. Из котомки на обширном брюхе Червяка достал замотанный в тряпки огромный сапфир и быстро спрятал под собственный фартук-кайелах. Могильщик не возражал. Его шея была пробита насквозь металлической стрелкой.

Вокруг собирались зеваки. Подошел Миха, помогая хромающему Дериху.

— Видал? — спросил карлик. — Это же «ласточка» была, снайпер из Оправы Сапфира. Далековато забралась по Лата душу.

— Спасибо, что не по нашу. А это как тебе, братец? — Дан указал на грудь Лата.

Слева, напротив сердца, виднелся совсем еще свежий, с засохшей сукровицей шрам.

— Били-били, не добили?

— Выглядит как ножевая рана. Но тогда наш друг должен был быть мертв, а он вон как прыгал. Тинкину на зависть.

Тинкин тем временем вернулся к саням и отчаянными знаками давал понять, что еще минута, и придется объясняться с людьми капитана Иля. Друзья поспешили прочь от мертвеца, доставившего им столько неприятностей.

14

Расставание вышло грустным. Аркча дал друзьям с собой в дорогу провизии, Азоре подарил кунью шапку, вышитую его женами косынку и бусы из заморских серебряных монет. Он вышел проводить их к началу дороги на Ключи, стоял, по обыкновению, опираясь на ружье.

— Куда путь теперь держите?

— В Ключи пойдем, друг, — сказал Дан. — Там погрузимся на полоз вместе с паровоином. Весну в Самане проведем, подлатаемся, нагуляем жирку. Летом в Пределе, сорок верст от Самана, Турнир. Нам туда дорога. Не хочешь заехать, поглядеть?

— Кабы и хотел, не сможет Аркча. Откочевывать будет, на юг пойдет, в степь. Подальше от старого города.

— Чего так?

— Неспокойно Аркче. Непонятные дела творятся. В Пароме, говорят, бунтовщик засел, каторжный Король Юрис Однорукий. На правом берегу оборону укрепляют, ждут помощи из Самана. Пепельные лютуют, у них двух человек зарезали. Ножом в сердце, неслыханное дело. Не иначе, со своими хабар делили.

— В сердце, говоришь, — нахмурился Дан.

«Думает про Лата Червяка», — понял Миха.

— Пойдет Аркча на юг. Степь Аркчу родила, степь Аркчу сбережет.

— Добро. Береги себя, Аркча.

— И ты себя береги, бар. И друзей своих. Доча, носи косынку, весна холодная выдалась.

— Обязательно, дядя Аркча.

Дан полез в кабину «Молотобойца». Извозчик, нанятый до Ключей, тронул сани.

— Хороший он, — сказала Азора, кутаясь в подарок Аркчи. — Доброе сердце.

— Хороший, — кивнул дед Ойон. — Еран-ману, сын земли.

Черные развалины на горизонте побежали назад и с ними маленький горбатый человек с поднятой на прощание рукой. Миха и Азора махали ему, пока дорога не обогнула холм и он не скрылся из вида. Из низких туч посыпалась ледяная крупа, на душе у Михи стало особенно тоскливо и пусто. Будто он оставил за тем холмом что-то важное, что-то, чему он пока сам не знал названия.

июнь 400 года от Коронации

ВИГ БАРТЕЙ, ПЕС ВОЙНЫ

1

От желтых камней насыпи поднимался неповторимый кислый, родной запах железного пути. Привычно немилосердное в это время года солнце жарило вовсю. Виг снял сапоги, расстегнул и спустил гамбезон до пояса. Под голову он подложил бочонок с порохом и прилег у насыпи, прикрыв лицо ладонью. В его желтых кривых зубах дымилась самокрутка. Вигу было хорошо и покойно.

Его детство прошло на Севере, в Ключах, возле вокзала, носящего имя прошлого Наместника. Отец Вига работал грузчиком, мать рано умерла от чахотки. Виг с ватагой друзей целыми днями пропадали у насыпи. Они подстерегали немногочисленные пассажирские полозы, чтобы выпрашивать мелочь у солидных горных дел Мастеров. Редкое серебро делили с дракой, а медяки, бывало, подкидывали на рельсы — получались вытянутые лепешки. Настоящим праздником был выклянченный у проезжего Стрельца патрон, которым можно было славно бабахнуть под проходящим полозом. С тех пор минуло тридцать бурных лет, и бабахать Вигу приходилось частенько.

— Мешочник вернулся, — услышал он голос своего механика Леся. — Тебя спрашивает.

— А мне плевать, — беспечно ответил Виг, не разжимая зубов вокруг самокрутки. — Если ему надо чего, ведьмачьему отродью, пусть сам ко мне идет.

— Все бы тебе собачиться, Виг, — вздохнул Лесь.

— Подумай сам, какое мне дело до того, что Мешочник о себе мнит? Деньги нам платит его лордство. Приказы я, пусть через Мешочника, получаю тоже от него. Капитанский патент на что мне дан?

— Упрямец ты, Бартей. Курить, лежа на пороховом бочонке, это ты славно удумал. Не умнее, прямо скажу, чем злить Мешочника.

— Лесь, сам-то не гневи понапрасну. Пойди лучше, проверь котел. Чувствую, раз Мешочник здесь, скоро начнется.

Лесь не стал больше препираться, ушел. Несколько минут Виг блаженствовал в полудреме. Потом на него упала тень.

— Мешочник, — сказал Бартей, не убирая ладонь с глаз. — Только твое брюхо может все солнце загородить целиком.

— Время отдыхать, дорогой капитан, — елейно пропел Мешочник. — Время и работать. Подруга шепнула мне, что наши друзья близко.

Виг Бартей открыл глаза и посмотрел на лучшего из соглядатаев его хозяина. «Подруга» сидела у Мешочника на плече и подергивала хвостом, глядя на Вига. Вигу не нравилась эта кошка, слишком умная для простого животного, не нравился Мешочник, знавшийся с вещами куда худшими, чем его кошка, и не нравилась банда степных тангу, которых Мешочник приволок с собой.

Вигу нравились блестящие золотые солы, которые он получал по контракту наемника, южные женщины с оливковой кожей и темными волосами и мысль о маленьком домике в Бухте Скорби. Он купит его, когда закончится война и вместе с ней его контракт. Пресытившись душной южной любовью, он привезет в свой дом белокурую северянку, верную и немногословную, как его мать.

Она сплетет ему круглую соломенную шляпу, и Виг будет надевать ее всякий раз, уходя на рыбалку. Он никогда не был на рыбалке, но слышал рассказы о ней от бродников с Мирвы. Ранним утром, пока солнце еще прячется за морем, бывший наемник будет выходить на берег и забрасывать сеть. В нее набьются толстые ленивые рыбы-купцы, юркие угри и дивная рыба бичехвост. Виг вытащит сеть на берег, оглушит бичехвоста дубинкой, чтобы тот не воткнул куда не следует ядовитый шип. Проденет рыбам сквозь жабры веревку и отнесет добычу жене. Пока она будет ловко потрошить рыбу длинным узким ножом, Виг приляжет на часок в гамак и уснет под крики чаек и шепот бриза. Проснувшись от запаха свежесваренной ухи, он не будет помнить, что когда-то знал ведьмака и соглядатая по кличке Мешочник и выполнял его кровавые поручения.

— Твоя «подруга» не шепнула тебе, что делают с теми, кто понимает голоса зверей, в просвещенных городах Россыпи? — спросил Виг, натянув сапоги и поднимаясь с земли. — Многим славным лордам стоило бы поучиться у соседей.