Три дня без чародея - Игорь Мерцалов

— А я что говорил, — вздохнул Болеслав, — Утром, на заре надо.

— Подождем, — решила княжна. — Все равно не спится.

Ждали недолго. Зоркий вынырнул из-за ограды, словно к вершине холма над самой землей летел. Скользнул почему-то к Василисе — и, кружа над ее головой, заклекотал.

— Ты что? — удивилась она.

— Никак нашел… — тиxo произнес Болеслав и протянул руку. Сокол с готовностью устроился на ней. — А ну-ка, ребята, веди лошадей. Десяток Вислоуха и Карачая — со мной! Княжна, тут останься.

— Еще чего! И не спорь, дядька Болеслав, сам видишь — ко мне Зоркий летит. Так ему, видно, Нещур наказал.

— Ладно, но, как только увидим навей — сей же миг в кремль повернешь под охраной, — согласился ошуйник и велел присоединиться к отряду еще двум десяткам.

Привели коней. Василиса через окно сказала Накруту, что, возможно, Зоркий справился с работой, и наказала действовать по обстановке, после чего поскакала вместе со всеми за ворота.

И вниз по склону.

Болеслав, конечно, не допустит, чтобы с ней что-то случилось, И не поспоришь с ним; если назад погонит. И все-таки хорошо, что она так и ходит с сечкой…

* * *

Со стоном, почти с криком живым, на миг опередившим крики людей, вылетела доска из борта одной из ладей. Тотчас судно отчаянно заскрипело, и, словно отзываясь на его боль, с оглушительным треском надломилась мачта на другом. Устойчивые торговые посудины, такие надежные на воде, в воздухе сдавали первыми.

Но это было еще не страшно. Великий Дон уже потребовал бы себе дань, однако, пока корабль не развалился на куски, заклинание по-прежнему верно держало его.

Упрям заложил круг над каждой из пострадавших ладей, крича:

— Спокойно! Сбрасывайте скорость! Спускайтесь ниже и догоняйте на веслах!

Та же часть «перетянутого» заклинания, что легла на паруса, досталась и веслам — на всякий случай. Конечно, здесь волшебная сила раздробилась, и весла, по мысли Нещура, не могли дать высокой скорости, но про запас и это сгодится.

Между тем князь повелел факельщикам отмахивать боевую готовность. Было чуть за полночь, и армада скользила над скалистыми ребрами Славянского Угорья, приближаясь к перевалу, служившему границей с Угорьем Ромейским. За ним лежала Долина Цветов — уже вендская земля.

— Там что-то происходит, — услышал Упрям, подлетев к Велиславу. Князь глядел в зеркальный круг «петушка» и говорил: — Что-то очень нехорошее…

Ученик чародея положил руку на один из оберегов, восприимчивый к магии, но на таком расстоянии это было бессмысленно.

— С кем ты говоришь, Велислав Радивоич?

— Уже ни с кем. «Петушок» угорского князя Мстислава лежит на земле.

Он протянул зеркальце Упряму. Тот, снизившись к самой палубе, заглянул в него, но увидел только звезды. Хотя нет… какие-то неясные тени мелькали над «петушком» Мстислава.

* * *

Мертвые! Бледные, как сама смерть, лица, глаза без выражения… Не узнать их было нельзя — все сплошь товарищи, полегшие в прежних боях. Им полагалось лежать в Вендии — кому в общих могилах, а кому и под небом, пока ордынцы не позаботятся о погребении. Но все они были здесь, шли с тыла, от перевала, к наспех оборудованным укреплениям, с оружием в руках.

Мстислав поймал себя на том, что до сих пор не произнес ни слова. Люди ждали приказа, а он смотрел на мертвых и думал: сколько их… сколько их, оказывается, забрала чужбина!

Что-то крикнул волхв — но то ли голос его подвел, то ли Мстислав не расслышал. Мертвые шли и шли нескончаемым потоком. Угорцы, давно за время отступлении позабывшие делиться на славянских и ромейских, пятились от них.

Но вот один решился — и встал на месте.

— Старый! — крикнул он одному из мертвецов. — Это ты? Не узнаешь меня?

Мертвец, подойдя вплотную, не задержался. Холодно сверкнула сталь, человек рухнул ему под ноги. Новая пища для черного колдовства Баклу-бея… Много загадок подбрасывал хан, не один и не два раза заставлял вспомнить самые зловещие слухи о себе, но никогда еще не пускал в ход подобной магии. Конец, понял Мстислав…

Тем не менее, обнажив меч, он крикнул:

— Это не наши друзья! Разите их, воины, разите порождения Тьмы! Во имя Света!

И сам бросился вперед.

Но еще прежде, чем добежал, увидел, что это бесполезно. Воины вступили в бой решительно, однако оружие не причиняло мертвым вреда. Сталь проходила сквозь тела, а мечи чудовищных врагов разили наповал. И если сталкивались два клинка, то оружие мертвого проходило сквозь оружие живого бесплотной тенью, чтобы рассечь брони и тела. Это был бой с тенями, которые обретали плоть лишь на короткий убийственный миг.

— Бежим!

Уже не узнать, кто первым прокричал это слово. Угорцы, смешав ряды, бросились вниз. Ужас гнал их на клинки Огневой Орды, гнал по узким тропам и прямо по осыпающемуся склону, вслепую. Они оступались в темноте, падали, скатывались, увлекая за собой валуны. Кто-то вставал, а кто-то оставался лежать — неподвижно или содрогаясь от боли.

— Что делать, князь? — трясущимися губами спросил вендский воевода, встав рядом. Передовые мертвецы были уже совсем близко. — Их нельзя убить. Что делать, друг?

Друг. Давно ли, по наущению своего короля, он чуть не по два раза на неделе выезжал к славянским заставам, нарываясь на драку? Да, несколько последних лет были мирными, но с явным холодком в отношениях. А вот пришла общая беда — и все забыто, и в смешанном войске воевода признает старшинство чужого правителя. Друг…

Мстислав не знал, что ответить. Ему казалось, он вот-вот додумается до чего-то очень важного. Их нельзя убить… а сами они убивают. То духи, то во плоти… Так не должно быть. Что-то неправильно. О чем хотел крикнуть волхв?

— Что ж ты столбом стоишь, как истукан? — чуть не плача, спросил венд. Решил, видать, что князь угорский от страха оцепенел. Но, что любопытно, сам никуда не побежал. Словно не властен был страх над ним.

— Да это же морок! — понял вдруг Мстислав, — Они мерещатся нам… Угорцы! Воины! Это только морок! Не бойтесь их!

Мертвец со знакомым вроде бы лицом (Мстислав, однако, так и не вспомнил имени), шагнув к нему, нанес удар наискось, разрубая князя от ключицы до бедра. Но князь даже не ощутил призрачного клинка.

Все встало на свои места в голове: мертвые погребены и упокоены, лежат по всей Вендии, а если и потревожены черным колдовством, то должны быть либо призраками, либо умертвиями во плоти, но никак не тем и другим одновременно. Морок!

Кое-кто, видя, как рассеялся перед князем зловещий дух, прислушался и понял. Однако было уже поздно большая часть угорцев перемахнула через линию укреплений, и теперь воины пытались принять хотя бы видимость строя, оказавшись лицом к лицу с ордынскими полчищами.