Большая книга приключений с привидениями - Валерий Гусев

– Это он с банкета возвращался. Спотыкаясь на лестнице. Ищи, Мишель, ищи.

Мишель, сконфуженный, покорно взял пустой пакет и снова отправился на поиски.

На этот раз его не было довольно долго. Он пришел довольный и горделиво приподнял пакет с ботинком над головой.

– Но это точно не твой? – спросил папа.

– Это твой! – сердито отрезал Мишель. – Возле Малых ворот подобрал.

На этот раз Грей уверенно взял след и посыпался, дробно стуча лапами, вниз по лестнице. Выскочил во двор, обежал дворец, толчком передних лап распахнул дверь в стене и… И тут он опять повел себя странно. Заскулил легонько, присел, поводя носом, задрав голову.

– Все правильно, – сказал папа, переводя дыхание. – Верхним чутьем берет. Вперед, Грей!

Грей оставил сомнения и помчался не к болоту, а к старой мельнице.

– Что за черт? – удивился Мишель. – Я что, и там еще один ботинок потерял? С другого банкета?

Когда догнали Грея, он сидел у входа на мельницу и заливисто лаял.

– Ничего не понимаю, – сказал папа.

– А чего тут понимать? – пожал Алешка плечами. – Все ясно.

– И что тебе ясно? Поделишься?

– Сначала немного подумаю.

Ну, ладно. С призраком Эдькой он разобрался. Эти вредные близнецы Ванька с Васькой шлялись по замку и вовсю шкодили. И на некоторые «озорства» их подбивал зачем-то Дворецкий. Это, впрочем, тоже ясно. Они вертели флюгер, давая сигнал, что Мишеля нет в кабинете, они подбрасывали окурки, они появлялись в самых неожиданных местах и, пользуясь своим сходством, морочили головы тем гостям, которые не знали об их существовании. В общем, веселились, как могли. Постоянные обитатели замка знали об их проделках, прозвали близнецов общим именем принца Эдуарда, и никому не пришло в голову объяснить Алешке эти фокусы. Все считали, что оно и так ясно. Я даже предполагаю, что Алешка почти сразу об этом догадался. Даже о том, что Эдьки иногда вертели флюгер просто из хулиганства.

Но вот старая мельница…

И Алешка стал вспоминать ее историю.

…Ручей. Пересохшее русло. Подземный водоотвод. Слабое место в обороне замка. Попытка отравить воду. Водоотвод перекрыли. О нем забыли сто или пятьсот лет назад. Мельница… По народным поверьям, там всегда обитала нечистая сила. Мельник – чаще всего колдун. Весь обсыпан белой мукой, а на плече – черный ворон.

Это все – история, дела давно минувших дней. А что сейчас? Ну, ладно, ошибся Мишель в выборе конюха, взял какого-то жулика. А тот, второй, блондин в одном ботинке? Как он пробрался в замок? И почему Грей, сразу взяв его след, не на болото, куда тот побежал, а к старой мельнице?

Лешка чувствовал, что разгадка совсем рядом. И что эта разгадка даст ответ и на другие вопросы. Например, куда исчезал призрак Эдька из-под крыши башни? Где это он растворялся?

И что-то было еще, не очень ясное. Что-то беспокоило, как невидимая заноза. Вроде бы не мешает, а вдруг провел рукой по щеке – она тут как тут. Не в щеке, конечно, а где-то в ладони. Колется…

Кстати, Алешка вспомнил свое раннее детство, когда мама говорила: «Если занозу сразу не выдернуть, то она станет нарывать, и будет еще хуже».

Думал Алешка, думал, а потом пришел к выводу: почему Холмсу так легко удавались раскрытия преступлений? Да потому, что рядом с ним был туповатый доктор Ватсон. И на нем Холмс отрабатывал свои версии. На роль Ватсона вполне мог подойти Мишель. Но вряд ли он согласится хлюпать по болоту и продираться в чаще вересковой пустоши. Да если и согласится, то от него будет столько шума, что не только «стрэндж мен», но даже собака Баскервилей удерет отсюда куда-нибудь на другой конец Англии.

Папа? Это неплохой вариант. Но если папа узнает заранее, что именно затеял Алешка, он запрет его в комнате и сам доведет это дело до конца. Хорошо еще, если не испортит.

Оставалась одна кандидатура. Это Эля. Она, конечно, не очень туповата. Но Алешка каким-то глубоким нутром чувствовал, что в этой истории Элька может стать заинтересованным лицом. А заинтересованные лица ведут себя непредсказуемо. Она может помогать, а может и подставить ножку. В самый неподходящий момент. Например, перед грязной и глубокой лужей.

Но выбора не было. И Алешка пошел к Эльке. Она, вся из себя очень важная, сидела перед этюдником и что-то набрасывала на листе ватмана.

Алешка глянул:

– Это шарж? На мамулю?

– Я задумала, – Эля откинула голову, отвела прядь волос, оглядывая набросок, – я задумала сделать серию рисунков к «Золотому ключику». Меня этот сюжет вдохновляет. Я с детства к нему приросла. – Эля томно вздохнула. – Мальчишкам это непонятно, они не романтики. А я… – Эля поднесла руку к шее и вытянула за цепочку… золотой ключик. – Мамуля подарила мне его, когда я пошла в первый класс. И сказала…

– Будь умненькой и благоразумненькой, – перебил ее Алешка. – И купи мне тысячу новых курток.

– Откуда ты знаешь? – изумилась Эля.

– Я всю классику знаю, – небрежно бросил Алешка. – И Апчехова, и Истургенева.

– Точно, – вздохнула Эля. – В тебе что-то есть. Апушкин. Но я тоже не дура. Не веришь? Я вот «Золотой ключик» наизусть помню. Вот с любого места спроси, и я тебе дальше продолжу. Давай?

– Давай! – Алешка прищурился и спросил: – Страница двадцатая. «И тогда он сказал». И что он тогда сказал?

Эля растерялась.

– Мамуле хочешь помочь? – прямо спросил Алешка.

– А что? – Эля привстала. – У нее проблемы?

– Уже очень давно. У тебя фонарик есть?

– Нет. А у тебя?

– У меня тоже. – Алешка на секунду задумался. – А отбойный молоток у тебя есть?

– Нет. – Эля сердито усмехнулась. – Зато есть бульдозер.

– И золотой ключик. От шкатулки. – Все становилось на свои места.

– Леш, я ничего не понимаю. Ты можешь сказать по-человечески?

– Могу. Запросто. Твой ключик, он не от волшебной дверцы.

– Опять?

– Хочешь цирк?

– Хочу.

– Пойдем. Ключик сними с шеи и зажми его в кулачке. Пошли!

Они пришли в кабинет Мишеля, где папа опять куда-то звонил.

– Пап, хочешь цирк? – спросил Алешка с порога.

– Вот только не это! – Папа положил трубку. – Мне этого цирка – во! – Он провел ладонью по горлу. – А в чем дело?

– Ты бы сел, – тихонько посоветовал Алешка. – Эля, подойди к нему и разожми свою нежную ладошку.

В Элькиных глазах – вопрос. В папиных – два. Они слушали Алешку, будто он говорил, что нужно сейчас же содрать со стены старый холст с очагом и бараньей похлебкой. Жаль, конечно, но ведь и интересно – что там, за этой тряпкой? Дохлые мухи в паутине? Или гора сокровищ?