Обратный отсчет - Олекса Белобров

— Ты, наверно, уже не можешь без этого? — внезапно серьезно и печально спросила девушка. — Без стрельбы, крови, убийств, насилия? Ведь ты такой хороший человек, и я тебя так люблю! Неужели без этого нельзя?

— О, рахат-лукум моего сердца! — Сашка стремительно перевернулся, накрыв своим разгоряченным телом возлюбленную. — Ты должна понять: я не убиваю, я воюю! Убивают в подворотне, когда загоняют заточку под ребро, чтобы ограбить. То, чем я занимаюсь, чем все мы здесь занимаемся, называется исполнением воинского долга и присяги. Это не убийства, запомни это, пожалуйста! И здесь действует только один закон — если не ты, значит тебя!

Он коснулся губами ее лица и ощутил соленый привкус слез.

— Каким я нужен тебе? Живым и здоровым, сильным и спокойным. А из этого вытекает, что я обязан воевать, и воевать профессионально, иначе окажусь совсем в другом месте — на госпитальной койке. И присматривать за мной будет совсем другая сестричка, а не ты…

— Вот я тебе сейчас покажу сестричку! — возмутилась Галя, с ожесточением молотя кулачками по груди. — Я тебе задам! Ты паршивец гадкий, ловелас бессовестный! Мне Маша в Куйбышеве на прощание, подвыпив, рассказала, как ты с ней под одним одеялом оказался, сам того не помня! Так без меня страдал, что с пьяных глаз все на свете перепутал, даже имена! — Удары постепенно слабели, превращаясь в поглаживания, которые сменились все еще солоноватыми поцелуями, и Сашка понял, что давным-давно прощен.

— Ничего подобного не было! — на всякий случай пробормотал он. — Могу сделать официальное заявление в присутствии свидетелей, что все это чистой воды клевета, направленная на дискредитацию… — Кого и зачем собиралась дискредитировать симпатичная и бойкая куйбышевская дежурная сестричка, Саня договорить не успел — Афродита легонько укусила его за нижнюю губу.

— Знаем мы ваши заявления!

— Да не было же, говорю тебе! — засмеялся Хантер, обнимая девушку и чувствуя, как к нему снова возвращаются силы и желание…

«Медовая ночь» удалась, если не считать того, что поутру, сразу после первого намаза, «духи» обстреляли военный городок реактивными снарядами. Проснувшаяся Галя испугалась, но Хантер успокоил ее, накрыв собою и заявив, что, если снаряд упадет где-то рядом, все осколки достанутся ему одному. Шутка девушке не понравилась, и сеанс любви на рассвете едва не сорвался…

Утро началось с того, что Аврамов чуть ли не со всем личным составом отряда умчался на боевые, перепоручив «молодят» зампотылу. Тайфуна в спецназовском городке тоже не оказалось — его вызвали в штаб бригады еще затемно. Поэтому, позавтракав в гостях, клан Мак’Петр (так, на шотландский манер, нарек «молодят» на вчерашнем застольном экспромте Экзюпери, объединив первые слоги их фамилий) на «уазике» Бугая отбыл в госпиталь.

Комнату им выделили вполне приличную. С потолка свисал корпус мины-«итальянки», используемый в качестве люстры, окна, чтобы хоть немного ослабить колоссальную мощь здешнего солнца, затянуты светопроницаемой серебристой пленкой, в которую медики паковали трупы, стены оклеены веселенькими обоями в цветочек. На стене сохранился календарь за давно прошедший год с малоизвестной узбекской певичкой Азизой.

Здесь, судя по всему, жили девушки. Это же подтверждали и «наскальные надписи» на выгоревшем календаре с пожеланиями неизвестным Надежде и Ирине здоровья, любви и счастья в новом году. Две расшатанные кровати-полуторки свидетельствовали, что вышеупомянутые Надежда и Ирина в поисках счастья не теряли времени даром, начиная примерно с того года, когда к власти пришел Горбачев…

— Ничего страшного, любовь моя. — Хантер обнял девушку, вдыхая застоявшийся жаркий воздух их будущего жилища. — Все постепенно устроится, главное — начать!

— Даже не сомневаюсь! — кивнула Галя. — Главное — ты рядом, и мы вместе. Да, совсем забыла: тебе целая куча приветов из Самары! — спохватилась она. — Самый большой — от Лося, твоего дружка. Помнишь его репетиторшу Татьяну, хорошенькую калмычку? У них скоро свадьба, и так скоро, что легко догадаться, что невеста… немножечко в положении… — Афродита рассмеялась. — А что тут удивительного, если у него такой командир! Еще приветы от Седого, от Якименко, еще от нашего анестезиолога, от сестер и санитарок. Даже сам генерал Артуров, узнав, что я еду к тебе, позвонил и пожелал нам с тобой семейного счастья!

— Благодарю. — Вот уж чего сейчас Александру не хотелось касаться, так это семейной темы. — А знаешь, с чем я на боевые хожу? Смотри, что у меня на сердце лежит вместо пластины бронежилета! — Он полез в самодельный карман комбеза и вытащил… комок изжеванной бумаги…

Первая же попытка осторожно расправить то, что раньше было рисунком его дочурки и памятной фотографией, закончилась полным фиаско — смятая бумага слиплась, все было насквозь пропитано потом и рыжей пылью, да так, что уже ничего не разобрать. Хантер расстроился, а Галя сказала:

— Не беда, Саш! Фотографию восстановим с негатива, сделаем крупнее и повесим на стенку. А Анечке напишешь, и она тебе другой рисунок пришлет…

Дальше им пришлось действовать порознь: Хантеру предстояло попасть в бригаду, чтобы закрыть служебные вопросы, а Галя осталась в госпитале хозяйничать — приводить в порядок комнату, менять никуда не годные лежбища и «пятнистые» матрацы. Теперь у нее было много дел — она стала хранительницей их с Сашкой общего очага. Эта роль была Гале по душе, и она, с присущей ей решимостью, ринулась в бой.

В штабе бригады старшего лейтенанта Петренко встретил начальник политотдела подполковник Елавский.

— Пошли побеседуем, тезка! — Взяв за локоть, подполковник повел его к себе в кабинет. — Я вот о чем, Александр, — начал начпо, когда они уселись под струей прохладного воздуха от кондиционера, — тут поступил сигнал из твоего батальона о твоем, так сказать, не вполне соответствующем «облико морале»! Один из наших принципиальных коммунистов, — он поморщился, — сообщил, что вчера к тебе прибыла из Союза возлюбленная, с которой ты намерен сожительствовать, пренебрегая нормами советского общежития. Это так? — подполковник сурово взглянул в глаза замполита ДШБ.

— И так, и не так! — через силу улыбнулся Хантер, одновременно размышляя о том, какая сволочь успела настучать в политотдел. — Александр Иванович! Галина Макарова действительно прибыла ко мне из Куйбышева, где работала старшей медицинской сестрой травматологического отделения окружного госпиталя. Именно она в´ыходила старшего лейтенанта Петренко, которого в бессознательном состоянии доставили туда прямиком из провинции Нангархар, где его броня подорвалась на фугасе… — Он на миг умолк, собираясь с мыслями, а потом, уже увереннее, продолжал: — Да, я состою в законном браке. На Полтавщине проживают моя жена и дочь. Но, поверьте, Александр Иванович, Галине я обязан жизнью и здоровьем. — Произнося это, внимательно следил за выражением лица начальства. — Мы любим друг друга. И у нее хватило мужества, оставив все, приехать сюда — ради меня. Я глубоко уважаю вас как человека и офицера, и только поэтому убедительно прошу вас: позвольте мне самому разобраться в делах, которые касаются только одного меня!