Распад - Брюс Стерлинг

— Оскар, ты хоть когда-нибудь спишь? Ты питаешься нормально? Ты сам хотя бы понимаешь, чем ты тут занимаешься?

— Да, я понимаю. Мы не планировали поначалу то, чем сейчас занимаемся, но это должно быть сделано. Я ворую одежду у Хью.

— Ты лично враждуешь с губернатором Луизианы.

— Нет. Дело не в этом. Правда заключается в том, что я веду широкомасштабную войну с самым большим политическим провидцем современной Америки. Хью опережает меня на много лет. Он вырастил своих кочевников и теперь добивается их лояльности, строя инфраструктуру. Он поставил дело так, что бездомные бродяги оказались наиболее технически продвинутой группой в его штате. Он стал лидером массового подпольного движения, и он многообещающий деятель, стремящийся сделать научные знания достоянием каждого и каждого превратить в волшебника. Они поклоняются ему, потому что вся структура их сетевой экономики построена на этом. Это — коррупция в фантастическом масштабе, это предприятие настолько не походит на то, что пишут в книжках, что даже не может быть названо коррупцией. Он создал альтернативное общество с альтернативной структурой власти, которая полностью базируется на нем самом, на Зеленом Хью, Болотном Короле. Я работаю здесь быстро и эффективно, но лишь потому, что Хью уже доказал: это работает. Настолько хорошо, что представляет опасность. Америка в петле, и Зеленый Хью улыбается, создавая тоталитарную нейродиктатуру!

— Оскар, ты понимаешь, как дико это звучит? Ты знаешь, как ужасно ты выглядишь, когда говоришь подобные вещи?

— Я был откровенен с тобой, Йош. Ты знаешь, я всегда был с тобой откровенен.

— Хорошо, ты честен со мной. Но я дальше не могу идти с тобой. Этот путь не для меня. Я не верю в это. Мне жаль.

Оскар посмотрел на него.

— Оскар, это для меня тупик. Мне нужна реальная еда, реальная крыша над головой. Я не могу, зажмурившись, слепо броситься в такую авантюру. У меня на руках жена, о которой я должен заботиться. Но ты, ты во мне больше не нуждаешься. Поскольку я — бухгалтер. В нынешней ситуации у меня нет никакой функции. Никакой роли. Никакой работы. Здесь нечего считать.

— Знаешь что? Мне просто не пришло это в голову. Но подожди, имеются связи, есть определенные перемещения дохода. У нас есть наличные деньги, нам нужно кое-какое оборудование…

— Ты устанавливаешь здесь странный, чужеродный режим. Это не рыночное общество. Это общество культа. Все основано на людях, смотрящих глубоко в глаза друг другу, а потом выдающих оценки. Это интересно только теоретически, но когда это потерпит неудачу и развалится, то закончится лагерями и чистками, как уже было в Коммунистическую эру. Если ты собираешься идти таким путем, я не могу спасти тебя. Никто не может тебя спасти. И я не хочу быть с тобой, когда этот карточный домик развалится. Поскольку тогда ты сядешь в тюрьму. В лучшем случае.

Оскар слабо улыбнулся.

— Так ты не думаешь, что «врожденные болезни» помогут уйти от наказания?

— Это не шутка! А что будет с твоей командой, Оскар? Как быть с другими? Ты большой человек в предвыборной кампании — у тебя действительно талант. Но это не избирательная кампания. Это даже не забастовка. Это небольшой государственный переворот. Даже если твои люди согласятся остаться с тобой, как ты можешь подвергать их такому риску? Ты не спрашивал их согласия, Оскар!

Оскар выпрямился на стуле.

— Йош, ты прав! Я не могу так поступить со своей командой, это неэтично. Мне надо объяснить им ситуацию. Если они уйдут, это жертва, которую я. должен принять.

— Я получил предложение работать в Бостоне в офисе губернатора, — сказал Пеликанос.

— Губернатор? Вперед! Это тот старый краснобай из партии «Вперед, Америка»?

— «Вперед, Америка» сейчас поддерживает реформы. Губернатор организует антивоенную коалицию и попросил меня быть казначеем.

— Без шуток? Казначей? Хороший пост для тебя.

— Пацифистское движение имеет большое влияние в Массачусетсе. Оно включает в себя сторонников разных блоков. Кроме того, это то, что нужно. Президент серьезно настроен. Он не блефует. Он действительно хочет войны. Он пошлет военные корабли через Атлантику. Он будет измываться над крошечной страной только ради того, чтобы усилить собственную власть внутри США.

— Ты веришь этому, Йош? Ты действительно так считаешь?

— Оскар, ты и вправду оторвался от жизни. Ты каждую ночь сидишь, копаясь в крошечных различиях между племенами кочевников. Ты знаешь все закулисные интриги внутри этого стеклянного пузыря. Но ты потерял из виду то, что происходит в действительности. Да, Президент Два Пера вышел на тропу войны! Он требует от конгресса объявления войны! Он собирается ввести военное положение! Он хочет прибрать к рукам военный бюджет. Он разом отменит все чрезвычайные комитеты. И станет настоящим диктатором.

Оскару пришло в голову, что, если бы Президент добился реализации хотя бы половины своих планов, проигрыш в войне с Голландией был бы небольшой платой за успех.

— Йош, я работаю на Президента. Он мой босс, он мой главнокомандующий. Если ты в самом деле так настроен по отношению к Президенту и его планам, то нам нельзя вместе работать.

Пеликанос выглядел несчастным.

— Ладно, именно поэтому я и пришел.

— Я рад. Ты мой лучший и самый старый друг, мое доверенное лицо. Но личные симпатии не помогут преодолеть политические разногласия такого масштаба. Если ты говоришь правду, то наши дорожки расходятся. Ты возвращаешься в Бостон и идешь работать казначеем.

— Мне крайне неприятно, Оскар. Я знаю, что ты нуждаешься во мне, необходимо внимание и твоему собственному благосостоянию. Ты должен следить за инвестициями. На рынке предвидятся бурные колебания.

— Как всегда. Я смогу управиться с бурей. Я только сожалею о том, что мы расстаемся. Ты был со мной на каждом этапе пути.

— До настоящего времени и не дальше, приятель.

— Возможно, если они, в Бостоне, выставят против меня обвинения, ты сможешь замолвить за меня словечко перед твоим другом губернатором.

— Я буду писать, — сказал Йош, вытирая слезы. — Пойду приберусь на столе.

Оскара сильно взволновал уход Пеликаноса. Учитывая все обстоятельства, этого нельзя было избежать. Грустная необходимость, подобная его собственному вынужденному уходу из лагеря Бамбакиаса, когда он перешел в президентский СНБ. Нельзя вести двойную игру. Можно танцевать на двух табуретах сразу, но стоящий на семи или восьми обречен упасть.

Оскар давно уже не говорил с Бамбакиасом. Популярность безумного сенатора была выше, чем когда-либо. Он восстановил свой первоначальный вес, возможно, даже увеличил. Тренеры его команды вывозили его на публику, они рискнули даже привезти его раз в Сенат. Но огонь живого ума в нем погас. Теперь его жизнь поддерживалась газетными вырезками и телесуфлерами.

Используя недавно установленный спутниковый телефон СНБ, Оскар связался по видеотелефону с Вашингтоном. У Бамбакиаса был новый секретарь, женщина, которую Оскар никогда прежде не видел. Оскар сумел получить полчаса разговора. Когда запрос наконец прошел, он увидел стоящую перед ним Лорену Бамбакиас.