Книга Израиля. Путевые заметки о стране святых, десантников и террористов - Евгений Сатановский

Медицинские программы агентства охватывали миллионы палестинцев. Только в сфере стоматологии на плановой основе проводилось лечение семисот тысяч беженцев в год. Это единственный в своём роде прецедент и в арабском мире, и на Ближнем Востоке в целом. Такой зубоврачебный коммунизм… Кто знает, что собой представляют расценки на услуги дантистов – причём во всём мире, – представляет, о чём идёт речь.

UNRWA создало единственную в своём роде систему, превратив палестинских беженцев в постоянных клиентов мирового сообщества. Они и их потомки имеют возможность гарантированного существования за счёт этого сообщества на протяжении десятилетий. Причём уровень их образования, медицинского обслуживания и социальной инфраструктуры по местным меркам более чем достаточен, а для ряда стран Ближнего и Среднего Востока – высок.

В палестинских кругах проблема беженцев рассматривается исключительно с точки зрения обязательств мирового сообщества перед ними – при молчаливом согласии с этой точкой зрения международных чиновников и представителей стран-доноров и лоббистов палестинских интересов. Благодаря этой позиции Палестина стала не символом заботы ООН о беженцах, а мировым Гарлемом. Причём не стремящимся встать на собственные ноги, а требующим поддержки во всё возрастающих размерах, перемежая предложения Израилю перемирия – «худны» – периодами террористической активности.

Специфика палестинского социума в том, что расселение палестинцев осложнено на самих палестинских территориях: в Газе, на Западном и иорданском, Восточном, берегах реки Иордан. Не случайно лагеря беженцев в этих анклавах существовали девятнадцать лет под египетским и иорданским административным контролем, хотя окружающее их население было исключительно палестинским.

Главное в проблеме палестинских беженцев – даже не непрерывный рост численности, провоцируемый палестинскими чиновниками UNRWA из ведомственных соображений, а вопрос перспектив расселения. Точнее, отсутствие таковых перспектив. Племенная и кланово-родовая система, характерная для традиционного арабского общества, не признаёт за представителями даже соседнего города или деревни права на постоянное жительство в пределах другого палестинского населенного пункта.

В условиях отсутствия военного подавления попыток сведения счетов между местными жителями со стороны внешней власти, будь то Стамбул, Лондон, Каир, Амман или Иерусалим, шансы на изменения этого положения равны нулю. При сохранении этой модели отношений претензии беженцев могут быть удовлетворены только при получении ими права на возвращение именно в те населенные пункты, которые покинули они или их предки, то есть на всю территорию Израиля.

Современная международная юридическая практика не имеет значения для беженцев, прекрасно отдающих себе отчёт, что добиться чего-то они могут только от евреев. Их не интересуют ссылки Иерусалима на то, что Израиль принял на своей территории миллионы евреев со всего мира, в том числе из арабских стран, где их собственность была конфискована местными властями и при желании может быть ими использована для «взаимозачёта» при обустройстве палестинцев.

Не имеет значения, насколько большая территория будет выделена палестинскому государству. Уступка даже минимального участка спорной территории израильтянам для палестинцев невозможна – в итоге любого соглашения по границам кто-то из них так и останется беженцем, лишённым родины.

Палестинский лидер, который пойдет на подписание окончательного соглашения с Израилем, будет со стопроцентной гарантией убит, а это соглашение – разорвано его наследниками. Арафат прекрасно помнил о судьбе эмира Абдаллы, погибшего от руки палестинского террориста в Иерусалиме более полувека назад. Абу-Мазен понимает ситуацию не хуже его и именно поэтому отказывается от признания Израиля еврейским государством.

Палестинский президент продемонстрировал тем самым, что речь об окончательном палестино-израильском урегулировании не идёт в принципе. Эта позиция палестинского руководства не изменится в будущем, вне зависимости от того, кто сменит нынешнего палестинского раиса на его посту – «сильный человек» Иерихона Джибриль Раджуб или бывший любимец Арафата из Газы Мухаммед Дахлан.

Напомним при этом, что в конце 40-х годов в Европе насчитывалось более двадцати одного миллиона беженцев. Раскол Британской Индии и последующий распад Пакистана прибавили к ним ещё четырнадцать-пятнадцать миллионов. Никто из них в настоящее время не живет в лагерях беженцев.

После Второй мировой войны в мире было свыше двухсот миллионов беженцев. Около пятидесяти миллионам из них помогли структуры ООН. Сегодня, по официальным данным, помощи ждут более двадцати миллионов беженцев и около двадцати пяти миллионов перемещённых лиц. Все они не могут рассчитывать даже на ничтожную долю того, что получают, требуя всё больше, палестинцы. Однако такое положение дел вряд ли будет вечным.

Услышал автор как-то в Газе, в середине 90-х годов, пребывая гостем друга своего, безвременно ушедшего в иной мир арабиста и дипломата Владимира Рыбакова, разговор, который его заинтриговал. Из разговора выяснилось, что палестинская семья, достойный представитель которой вёл с хозяином степенный разговор, потягивая чай и закусывая его местными сладостями, помрёт вся как один, но не позволит, чтобы её юный представитель женился на девушке из другого клана.

На осторожный вопрос московского гостя по поводу причин таких шекспировских страстей ему было сказано, что кровной мести там нет и особых причин для неё тоже пока нет. Но клан, на представительнице которого юноша собрался жениться, с точки зрения его старших родственников, не арабы. Так что и думать пусть забудет. На ком скажут старшие, на том и женится. Напомним, дело было в Газе и речь шла о чисто палестинских семьях, входивших в четвёрку самых известных в городе больших семейных кланов – хумул.

Когда автор вышел из ступора, ему ласково объяснили, что из этих четырёх семей две – точно арабы. Пришли с Острова Арабов – сиречь Аравийского полуострова, и осели в Газе, когда прочие пошли брать Миср. То есть Египет. Что имело место почти вчера – то есть всего-то в VII веке. И эти семьи между собой детей женят. А две остальные – чёрт его знает, кто такие. То ли жили тут до того. То ли пришли после. В общем, неясно с ними. Поэтому не надо рисковать. Пускай между собой женятся, не претендуя на браки с теми, кто по определению выше их. Кровь не вода. И «благородные» свою мешать ни с кем не будут.

Ну, каждый имеет право на свои собственные предрассудки, но как-то поёжило. Живо представилось, как рязанцы напрочь отказываются выдавать детей за псковских, потому что «не из тех будут». Или орехово-зуевского молодого человека гонят родители любимой девушки из Рузы. Ну, с другой стороны, в каждой избушке свои тараканы. Средневековье в мозгах – самое прочное средневековье на планете. Многие в первобытно-общинном строе живут, и ничего. Однако некоторое сомнение на тему того, как эти люди будут строить единое государство, у автора закралось.

У евреев такое тоже встречается. И ортодоксы с их бесконечными разборками на тему правильного или неправильного кашрута, необходимости или её отсутствия в гиюре для тех или других новых репатриантов и прочими заморочками тому пример. Но этот детсад для взрослых с пейсами разной степени закрученности ограничивает государство. Которое изначально было построено по другим принципам. А тут государства ещё нет, а дурдом уже есть – и ещё какой! В полный рост.