Конец начала - Гарри Тертлдав

   - Даже не верится.

   - Херово, - с сочувствием произнес пилот.

   Джо едва его знал, по крайней мере, не так, как знал Шарпа. Во всём мире едва ли найдётся другой человек, не считая его младшего брата, кого Джо знал лучше.

   - Мы все теряем друзей. Война - это же, пиздец, какое месиво. А что ты можешь? Соберись. И держись. Если не порвём япошкам их жёлтые жопы, всё это вообще нихера значить не будет.

   - Ага.

   Пилот всё правильно сказал. Только, не помогали его слова. Джо чувствовал себя ещё более опустошённым, чем, когда япошки разбомбили дом дяди Тони. Об этом он узнал от третьих лиц, когда всё уже случилось. А сейчас? Блин, он сам видел, как Шарпа сбили. Тогда он не знал, кто это был. Только, знание ничем бы ему не помогло, потому как тогда Джо не знал, что он смог бы сделать.

   - Просто, не повезло, - сказал пилот. - Мы с ними расквитаемся. Со всеми расквитаемся.

   - Конечно.

   Джо снова посмотрел на палубу. Он представил дом в Солт-Лейк Сити (дом этот, в его воображении, очень сильно был похож на его собственный, хоть Джо и понимал, что это не так). Представил, как курьер "Вестерн Юнион" слезает с велосипеда, или выходит из машины - скорее всего, будет велосипед, с топливом сейчас тяжело - и идёт к двери дома с похоронкой от министерства обороны. Джо представил как жизни его родителей, братьев и сестёр - у него большая семья - переворачиваются с ног на голову.

   Господи! Они даже похорон устроить не смогут. Хоронить, скорее всего, просто нечего.

   "Если не порвём япошкам их жёлтые жопы, всё это вообще нихера значить не будет". Шла война. Но, со смертью Орсона Шарпа, Джо задался вопросом: если они порвут япошкам их жёлтые жопы, какой в этом будет смысл?

   Кензо Такахаси не без тревоги подходил к баррикаде. Виной тому был направленный ему в живот ствол пулемёта.

   - Ты кто? - спросил сидевший за ним солдат. - С чего нам тебя пропускать?

   Как и большинство бойцов спецотряда, он был злее и более нервным, чем обычные солдаты, что находились в Гонолулу.

   Назвавшись, Кензо добавил:

   - Я сын Хиро Такахаси. Вы его слушаете?

   Получилось, не в первый раз, к слову. Хмурый солдат за пулеметом ухмыльнулся и, внезапно, оказалось, что он - вполне дружелюбный парень, едва ли старше Кензо.

   - Значит, ты - сын Рыбака? Тогда, всё в порядке. Проходи.

   Он даже помог Кензо перебраться через баррикаду.

   Кензо хотелось одновременно смеяться и плакать. Нет, с ним не всё в порядке, не в том смысле, какой вкладывал в эти слова солдат. Он поддерживал США, а не Японию. Ему было противно пользоваться популярностью отца среди оккупантов. Но, как бы ни было противно, он этой популярностью пользовался, так как она работала. У него складывалось ощущение, будто он постоянно рассчитывался поддельными деньгами.

   Кензо продолжил путь. Солдаты у следующей баррикады заметили, что он перешёл через первую, поэтому пустили его без лишних вопросов. Можно расслабиться. Нынче все в Гонолулу, и солдаты и гражданские, вели себя очень нервно. Когда в небе появились американские самолёты, когда на берег высадились американские войска, все те, кто подлизывался к япошкам, искали оправдание тому, чем они занимались после 7 декабря 1941 года.

   Оккупанты всё это прекрасно понимали. Может, они и твари, но не дураки. Они уже никому не доверяли, а своё недоверие выражали стрельбой. А то, как они обращались с местными, не давало никаких надежд на то, что станет лучше. Наоборот, только хуже.

   Чтобы добраться до района, где жила Элси Сандберг, Кензо пришлось преодолеть ещё две баррикады. На её улице солдат не было, поэтому парень немного расслабился. Людей, вообще, на улице не было. Кензо посчитал такое поведение разумным. Это район, где жили хоули, а им япошки доверяли ещё меньше, чем всем остальным. В западной части города оккупанты расклеили пропагандистские плакаты, с надписями на нескольких языках, вроде: "Азиаты против империализма!". Здесь они ничего подобного не делали. Хоули не высовывались и надеялись, что пренебрежительное отношение к ним не обернется бойней.

   Кензо не успел постучать в дверь, как она открылась.

   - Заходи, милый, - сказала стоявшая на пороге Элси. - Быстрее заходи!

   Кензо вошёл. Девушка сразу же захлопнула за ним дверь. Жалюзи опущены, поэтому с улицы их никто не увидит.

   - Ты как? - спросила она.

   - Я? Да, нормально.

   Кензо не стал рассказывать о встреченных по пути сюда пулеметных гнёздах. Он просто её обнял.

   - Здравствуй, Кен.

   Из кухни вышла миссис Сандберг. До того, как он спас Элси от солдат в парке, до того, что случилось дальше, её появление вынудило бы его отпрянуть от девушки, а её саму заставило бы покраснеть. Кензо продолжал обнимать Элси, а её мать не сказала ни слова. Наоборот, она продолжила исполнять ритуал гостеприимства.

   - Да, мэм. Благодарю - ответил Кензо.

   Миссис Сандберг готовила замечательный лимонад. Когда она вернулась в кухню, он спросил у Элси:

   - Вам еды-то хватает?

   Та пожала плечами.

   - Всё хорошо. Не идеально, но хорошо.

   Она сильно похудела с тех пор, как они ходили в школу. Он тоже похудел, но не так, как она. В работе рыбаком есть свои преимущества.

   - Как там дела в городе? - поинтересовалась миссис Сандберг, возвращаясь с лимонадом для Кензо и Элси. - Мы последнее время никуда не выходим.

   - Это очень умно с вашей стороны, - заметил Кензо. - Если бы вы не сидели дома, я бы настоятельно вас об этом попросил.

   Он рассказал о баррикадах, о том, что оккупанты с каждым часом становились всё злее.

   - Думаю, они намерены биться за город изо всех сил, а на гражданских... плевать. По крайней мере, к этому всё идёт.

   - Это нехорошо, -