📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгФэнтезиДруд, или Человек в черном - Дэн Симмонс

Друд, или Человек в черном - Дэн Симмонс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 232
Перейти на страницу:

Но зимой с 1866 на 1867 год она еще не жаловалась на здоровье, а потому я могу писать об этом периоде без нестерпимой боли в сердце.

Как я упоминал выше, звали мою матушку Хэрриет, и она всегда пользовалась любовью среди знакомых моего отца — знаменитых художников, поэтов и подающих надежды актеров. После смерти своего супруга в феврале 1847 года моя мать добилась признания собственными силами, став хозяйкой салона, чрезвычайно популярного в высших художественных и литературных кругах Лондона. Наш дом на Ганновер-террас (выходивший окнами на Риджентс-парк) в течение всех лет, пока матушка заправляла там, считался одним из очагов художественного течения, в настоящее время известного под названием «прерафаэлитизм».

Ко времени моего продолжительного визита, начавшегося в декабре 1866 года, матушка уже осуществила свою давнюю мечту перебраться в сельскую местность и поочередно жила в нескольких наемных домах в графстве Кент: в Бентам-Хилл-коттедж под Танбридж-Уэллсом, в Ильм-Лодж, в самом городке и в недавно арендованном доме на Проспект-Хилл в Саутборо. Я провел с ней несколько недель под Танбридж-Уэллсом. Каждый четверг я уезжал в Лондон, дабы ближе к ночи встретиться с Королем Лазарем и своей трубкой, а в пятницу вечером возвращался поездом в Танбридж-Уэллс и поспевал как раз вовремя, чтобы сыграть партию в криббидж с матушкой и ее подругами.

Кэролайн осталась не в восторге от моего решения покинуть дом на весь «праздничный сезон», и мне пришлось напомнить ей, что мы все равно никогда не отмечаем Рождество толком: мои женатые друзья, разумеется, вообще никогда не приглашали меня с любовницей в гости, а в рождественскую пору они даже реже обычного принимали приглашения от нас, так что в зимние праздники наша светская жизнь практически сходила на нет. Однако Кэролайн, по женскому обыкновению, отказалась внимать доводам здравого смысла и страшно рассердилась на меня за решение уехать из Лондона на весь декабрь и первую декаду января. С другой стороны, Марта Р*** с полным пониманием отнеслась к моему желанию провести месяц с лишним у матери — она временно съехала из своих комнат, снятых на имя миссис Доусон, и вернулась в Ярмут и Уинтертон к своим собственным родителям.

Жизнь с Кэролайн Г*** утомляла и тяготила меня все сильнее, а общение с Мартой Р*** доставляло все больше удовольствия и отдохновения.

Но время, проведенное с матушкой в рождественский сезон 1866 года, было поистине восхитительным.

Старая повариха моей матери, всегда переезжавшая с ней с места на место, наперечет знала все мои любимые блюда, а матушка частенько заходила в мою комнату утром или вечером, когда мне подавали на подносе завтрак или ужин, и я с аппетитом ел в постели, беседуя с ней о том о сем.

Я бежал из Лондона, исполненный страха и ужасного чувства вины в связи с предполагаемой смертью паренька по имени Гуз берри, но уже через несколько дней, проведенных в коттедже моей матери, это темное облако бесследно рассеялось. Как там настоящее имя мальчишки, необычное такое? Гай Септимус Сесил. Так вот, глупо думать, будто юный Гай Септимус Сесил был и вправду убит темными силами Подземного города, явленными в образе чужеземного колдуна Друда!

Это затейливая игра, напомнил я себе: Чарльз Диккенс ведет свою игру с одной стороны, пожилой инспектор Филд ведет похожую, но не аналогичную игру с другой стороны, а бедный Уилки Коллинз оказался между ними.

Гузберри убит — ну прямо! Инспектор показывает мне драную тряпку, забрызганную кровью — наверняка собачьей, либо же животворная жидкость принадлежит одному из тысяч бездомных котов, наводняющих родные трущобы Гузберри, — и рассчитывает, что я окончательно потеряю присутствие духа и стану исполнять все его приказания еще усерднее прежнего.

Друд перестал быть фантомом и превратился в своего рода волан в этой безумной игре в бадминтон, которую вели душевно неуравновешенный писатель, помешанный на лицедействе, и отставной полицейский — зловредный старый гном — с уймой тайных мотивов.

Ладно, пускай они немного поиграют в свои игры без меня. Гостеприимство Танбридж-Уэллса и материнского дома пошло мне на пользу. Я не только поправил здоровье — здесь, в Кенте, подагра невесть почему отступила, хотя я продолжал принимать лауданум (правда, меньшими дозами), — но также избавился от бессонницы, перестал мучаться кошмарами по ночам и принялся более сосредоточенно обдумывать изящную фабулу и восхитительных персонажей «Змеиного ока» (или «Ока змея»). Пусть с серьезными исследованиями приходилось подождать до окончательного возвращения в Лондон и в клубную библиотеку, но я уже начал набрасывать черновые заметки и в общих чертах намечал сюжет, зачастую работая в постели.

Изредка я вспоминал о своих сыщицких обязанностях и необходимости выяснить, убил ли Чарльз Диккенс молодого Эдмонда Диккенсона, но, поскольку из разговора со стряпчим Диккенсона я не узнал ничего (помимо совершенно ошеломившего меня факта, что Чарльз Диккенс стал опекуном юноши за несколько месяцев до совершеннолетия последнего), даже мой изобретательный писательский ум не мог придумать, каким должен стать следующий шаг в расследовании. Я решил по возвращении к лондонской жизни осторожно поспрашивать знакомых по клубу, не слышал ли кто из них о некоем сквайре по имени Диккенсон, но в каком направлении двигаться дальше, я и близко не представлял.

Ко второй неделе декабря мой душевный покой нарушало единственно лишь отсутствие приглашения на Рождество в Гэдсхилл-плейс.

Я не был уверен, что принял бы приглашение (с недавних пор в наших с Неподражаемым отношениях возникла легкая, но ощутимая напряженность, объяснявшаяся среди всего прочего и тем, что я подозревал писателя в убийстве), но я с уверенностью ожидал, что меня пригласят. В конце концов, во время последней нашей встречи Диккенс более или менее определенно пообещал пригласить меня на Рождество, как всегда.

Но в матушкин дом никаких писем на мое имя не приходило. Каждую неделю, в четверг вечером или в пятницу днем (до или после посещения опиумного притона Короля Лазаря), я заглядывал к Кэролайн, чтобы забрать свою корреспонденцию и убедиться, что у них с Кэрри достаточно денег для оплаты всех счетов, но приглашения от Диккенса так и не поступало. Однако шестнадцатого декабря в Саутборо на день приехал мой брат Чарльз, и он привез с собой адресованный мне конверт, надписанный четким почерком Джорджины.

— Диккенс говорил тебе что-нибудь про Рождество? — спросил я брата, ища нож для разрезания бумаги, чтобы вскрыть конверт.

— Мне — ничего не говорил, — хмуро ответил Чарли. Было видно, что он страдает от язвенных болей (во всяком случае, от болей, которые я тогда приписывал язвенной болезни). Мой талантливый брат казался апатичным и подавленным. — Но он сказал Кейти, что намерен, по обыкновению, назвать гостей полный дом… Насколько мне известно, Чеппелы приедут в Гэдсхилл на несколько дней, а Перси Фицджеральд задержится там до Нового года.

— Хм… Чеппелы, — пробормотал я, разворачивая письмо.

Это были новые деловые партнеры Диккенса, занимавшиеся организацией турне, и невыносимые зануды, по моему разумению. Я решил, что не останусь в Гэдсхилле на полную неделю, вопреки обыкновению, если вдруг Чеппелы возымеют желание продлить свой визит.

1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 232
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?