Египтянин - Мика Валтари

могли помыться, так что многие вернулись в город, и только самые молодые и беззаботные еще остались у медных ворот.

Но на третий день они тоже отправились по домам, и я отдал им ожидавшие меня носилки, потому что те, кто пришел пешком, уже не в силах были так же возвращаться, они ходили, пошатываясь от излишних увеселений и недосыпания, а мне было важно, чтобы никто, даже носильщики, меня не ожидал. Я ежедневно поил стражников вином, и они уже не удивлялись, когда я на закате дня приносил им новый кувшин, а принимали его с удовольствием, ведь в течение месяца, пока праздничная процессия не приводила нового посвященного, у них было мало развлечений. Если их что-нибудь и удивляло, так это то, что я продолжал ожидать Минею, – такого, видно, никогда раньше не случалось, но я был чужестранцем, поэтому они считали меня глупым и с удовольствием пили мое вино. Увидев, что жрец тоже присоединился к ним, я подошел к Каптаху и сказал:

– Боги повелели нам теперь расстаться с тобой, ибо Минея не вернулась и я не верю, что она вернется, если я сам не пойду за ней. Но так как ни один человек, вступивший в этот темный дворец, еще не возвратился оттуда, то и я тоже, наверное, не вернусь. Тебе лучше спрятаться в лесочке и, если я к утру не появлюсь, возвратиться в город. Когда кто-нибудь спросит обо мне, скажи, что я упал со скалы в море, наплети что хочешь или что сочтешь нужным, ты такое придумываешь лучше меня. Но я уверен, что не вернусь, так что ты можешь уйти в город хоть сейчас. Я оставил тебе глиняную табличку с сирийской печатью, чтобы ты мог поехать в Симиру и получить там в торговом доме все, что мне принадлежит. Мой дом можешь продать. После этого ты – вольная птица, но, если боишься, что в Египте тебя будут преследовать как беглого раба, оставайся в Симире, живи в моем доме на мои средства, как тебе вздумается. Заботиться о сохранении моего тела тебе не придется, если я не найду Минею, мне все равно – сохранится оно или нет. Ты был мне преданным слугой, и хотя нередко надоедал своими приставаниями, мне жаль, если я слишком часто и больно бил тебя палкой, но я надеюсь, что это было тебе на пользу, и я делал это из добрых намерений, так что ты, наверное, не в обиде на меня. А теперь иди, и да принесет тебе удачу скарабей – его ты можешь взять с собой, так как веришь в него больше, чем я. Я, видишь ли, думаю, что там, куда я направляюсь, скарабей мне не понадобится.

Каптах долго молчал, глядя на меня, и наконец сказал:

– Господин мой, я нисколько на тебя не в обиде, хотя иногда ты бил меня своей палкой сильнее, чем следовало, но ты ведь делал это с добрыми намерениями, исходя из того, что считал полезным. Однако чаще ты слушался моих советов и говорил со мной как с другом, а не как с рабом, так что иногда я даже боялся, как бы ты не уронил свое достоинство, пока палка снова не возвращала определенную богами разницу между нами. Теперь дела обстоят так, что Минея тоже моя хозяйка, раз я поставил ее благословенную маленькую ножку на свою голову, и я отвечаю за нее как ее слуга. Но и по многим другим причинам, которые я не стану тут перечислять, я не могу отпустить тебя одного в этот темный дворец, и, если ты не хочешь, чтобы я следовал туда за тобой как слуга, я последую за тобой как друг, ибо не могу оставить тебя одного, и тем более без скарабея, хотя, как и ты, думаю, что в этом деле он нам вряд ли поможет.

Он не ревел, как обычно, и говорил так серьезно и обдуманно, что я его не узнавал. Но отправляться на смерть вдвоем было, по-моему, неразумно, и поэтому я повторил, чтобы он убирался и не говорил глупостей. Но он был упрям.

– Если не хочешь, чтобы я шел с тобой, я пойду за тобой следом, и ты не можешь мне помешать, – заявил он, – но лучше бы нам идти вместе, уж очень я боюсь темноты. Я вообще так боюсь этого темного дворца, что от одной мысли о нем кости мои превращаются в воду, поэтому разреши мне взять с собой кувшин вина, чтобы время от времени я мог себя подбодрить, иначе я стану орать от страха и этим тебе помешаю. Оружия брать с собой мне, пожалуй, не стоит, поскольку я человек мягкосердечный, боюсь крови и всегда больше надеюсь на свои ноги, чем на оружие, так что, если ты собираешься сражаться с богом, можешь это делать один, а я буду смотреть на вас со стороны и подбадривать тебя советами. Все, что нам предстоит, начертано, наверное, на звездах еще до нашего рождения, но от этого жизнь наша не становится легче, и меня утешает только то, что для одного человека я прожил уже достаточно долго, до беспамятства напивался в бесчисленных кабачках и с женщинами веселился до упаду, напоследок даже с этими критянками, которые вполне годятся для подстилки, но с которыми, упаси Амон, никому не посоветую разбивать горшок. Я, конечно, не имею в виду нашу хозяйку Минею, которая была даже слишком добродетельна, я бы даже сказал, что это был ее самый большой порок, и ее судьба доказывает, сколь пагубна излишняя добродетель, хотя я и не могу предостеречь этим примером своих детей, которые, наверное, разбросаны по всем концам света и которых я никогда не видел. Скажу только, что, если бы эта девушка честно легла с тобой в постель, как делает благородная женщина, встречая мужчину, который ей по душе, ничего этого не случилось бы и мы уже давно были бы в Симире или в Египте, а она вела бы твой дом, из чего могли бы, правда, возникнуть другие сложности, которых не хочу теперь перечислять, но которые были бы все-таки несравнимы с тем, что нас теперь ожидает. К несчастью, для меня, в отличие от тебя, совсем не безразлично, сохранится мое тело или нет; меня очень беспокоит, что со мной будет в будущей жизни. Однако чему быть, того не миновать, сказала старуха, прищемив палец между жерновами.

Я знал, что, заговорив, Каптах способен разглагольствовать хоть до утра, а теперь его