Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти - Шошана Зубофф

Примеры товаров, готовых оцифровывать, отслеживать, сохранять и передавать поведенческие данные, множатся – от умных бутылок водки до подключенных к интернету ректальных термометров и (вполне буквально) всего, что находится в промежутке между этими двумя[627]. Так, менеджер по развитию из одной алкогольной компании рассказывает о своих планах относительно «подключенной бутылки»: «Чем больше мы узнаем о потребителях и их поведении, тем лучшее обслуживание мы сможем им предложить»[628]. Многие бренды полны решимости «отвести упаковке ведущую роль на все более интерактивном рынке». Глобальный дистрибьютор спиртных напитков Diageo обещает «умные, снабженные датчиками бутылки», которые могут отслеживать данные о покупках и продажах и, главное, «обмениваться информацией с устройствами потребителя и подобающе реагировать – рецептами или промоакциями – после того, как он открыл бутылку». Производитель барного оборудования говорит об этом вполне недвусмысленно:

Сегодня наши дома оказались под прицелом надзорного капитализма: рынок умных домов составил в 2017 году 14,7 миллиарда долларов, по сравнению с 6,8 миллиарда долларов годом ранее; ожидается, что к 2021 году он вырастет до более чем 101 миллиарда[630]. Возможно, вы уже сталкивались с некоторыми из первых нелепостей: умные зубные щетки, умные лампочки, умные кофейные кружки, умные духовки, умные соковыжималки и умная посуда, якобы улучшающая пищеварение. Другие новации – более мрачного толка: домашняя система видеонаблюдения с функцией распознавания лиц; система сигнализации, которая отслеживает необычные вибрации еще до того, как произойдет взлом; GPS-локаторы для помещений; датчики анализа движения, температуры и других переменных, которые можно прикрепить к любому объекту; разного рода бытовая техника, имеющая выход в интернет; тараканы-киборги, улавливающие звуки. Даже детская комната рассматривается как источник свежего поведенческого излишка[631].

Понимание надзорной логики накопления, которая стоит за этими тенденциями, наводит на мысль, что эта сеть вещей уже превращается в сеть принуждения, в рамках которой обыденные функции отдаются на откуп поведенческому излишку[632]. Письмо финансового директора Google в Отдел корпоративных финансов Комиссии по ценным бумагам и биржам США от декабря 2013 года дает яркое представление об этих фактах. Оно было составлено в ответ на запрос комиссии, касавшийся сегментации выручки Google от настольной и мобильной платформ[633]. Google ответил заявлением, что в будущем пользователи будут «просматривать нашу рекламу на все более разнообразных устройствах» и что поэтому его рекламные системы постепенно переходят к «независимым от устройства» схемам работы, которые делают сегментацию ненужной и неудобной. «Через несколько лет, – говорится в письме, – мы и другие компании могли бы размещать рекламу и другой контент в холодильниках, приборных панелях автомобилей, термостатах, очках и часах, и это лишь некоторые из возможных примеров».

Вот как минимум один возможный эндшпиль: «умный дом» с его «интернетом вещей» – это холст, на котором новые рынки будущего поведения прорисуют свое присутствие и будут отстаивать свои притязания на самые интимные наши пространства. Ключевой момент этой истории – то, что все вершится во имя более широкого рыночного процесса, который делает ставку на наше будущее поведение и в отношении которого у нас нет ни информации, ни контроля. Вся вереница настырных «умных» вещей подключается к миграции к надзорным доходам, и каждый узел в сети – пылесос, матрас, термостат – должен сыграть в этом процессе свою роль, начиная с безотказной оцифровки поведения. Лишенные альтернатив, мы вынуждены приобретать продукты, которые никогда не будут нашими, а наши платежи финансируют надзор и принуждение над нами же самими. Как будто всего этого еще мало, данные, собираемые этой волной вещей, откровенно небезопасны и легко уязвимы перед «утечками». Более того, производители юридически не обязаны уведомлять владельцев устройств о взломе или краже данных.

Существуют и другие, еще более грандиозные и амбициозные планы по оцифровке всех доселе обособленных вещей. Такие компании, как Qualcomm, Intel и ARM, разрабатывают крошечные, постоянно включенные, почти не потребляющие энергии модули компьютерного зрения, которые можно добавлять к любому устройству, например к вашему телефону или холодильнику, или прикреплять к любой поверхности. Один из руководителей Qualcomm говорит, что приборы и игрушки могут знать, что происходит вокруг них: «Кукла может определять, когда лицо ребенка поворачивается в ее сторону»[634].

Возьмем «умную кожу», созданную блестящими университетскими учеными и готовую для коммерческого внедрения. Изначально ценившаяся за способность отслеживать и диагностировать различные болезни, от болезни Паркинсона до нарушений сна, умная кожа теперь превозносится за обещание ультраненавязчивой повсеместности. Исследователи из Технологического института Джорджии разработали разновидность «умной кожи», которая извлекает энергию из радиоволн и других источников энергии, устраняя необходимость в батареях. Умная кожа, названная «совершеннейшим искусственным органом чувств, который потенциально может обеспечить возможность массового внедрения вечных беспроводных сетей»[635], может распознавать, ощущать, анализировать, осуществлять беспроводную связь и «изменять параметры», используя простую технологию радиочастотной идентификации (RFID)[636]. Как и в случае с «сенсорной лентой» Парадизо, исследователи подчеркивают, что она также может «прикрепляться куда угодно», чтобы «непрерывно отслеживать, ощущать и взаимодействовать с окружающим миром, тем самым значительно улучшая возможности „окружающего интеллекта“», – и при всем этом оставаясь столь же неприметной, как «переводная картинка». Одно из предполагаемых мест, например, – полки продуктовых магазинов, где имеются широкие возможности получения дохода[637].