Любовь и война - Патриция Хэган

Китти вспомнила, что немногочисленным индейцам удалось укрыться в глубине гор и в пещерах от патрулей белых. Уж не этим ли самым индейцам – или их потомкам – продадут Китти почти тридцатью годами спустя?

– У нас нет другого выхода, – равнодушно разглагольствовал Джейб. – Оно верно: не дело продавать белую женщину краснокожим. Да только прежде мне надо позаботиться о своей шкуре и о шкуре моих дружков.

– А что станет с Лонни? – с тревогой спросила Китти.

– Лонни? Я и сам толком не знаю: вряд ли из него будет прок. Пусть хотя бы таскает дрова да готовит жратву. Его бояться нечего!

Китти совсем стало не по себе. Да что же это за мир?! Она всегда гордилась тем, что на голову выше любой пустоголовой барышни, способной лишь покорно принимать то, что предназначено ей судьбой. Нет, она хотела от жизни большего – и прежде всего свободы и независимости в выборе жизненного пути. Ее мятежный разум не соглашался с тем, что для докторского диплома необходимо иметь кое-что между ног, а вовсе не ясный и светлый рассудок. Более того, она чувствовала в себе природный талант к целительству. И к чему все это привело? Ее вот-вот продадут какому-нибудь кочевому племени, какой-нибудь дикарь изнасилует ее, она забеременеет и произведет на свет краснокожего ребенка, чтобы иметь право на место у костра среди остальных скво[14]. Злые, горькие слезы жгли ей глаза.

– Этот индеец обнаглел настолько, что сунулся нынче утром прямо в лагерь, – рассказывал Джейб. – Надеялся разжиться виски или оружием. Мы как могли втолковали, что ни того, ни другого для обмена не держим. И тут он заметил раненого Люка, стал рассматривать, как ты заштопала его руку, и очень заинтересовался твоим искусством. Ну, я отвел его в сторонку да растолковал, что к чему, смекнув, что можно выгодно сбыть тебя с рук!

Итак, перед Китти вплотную встал выбор: броситься очертя голову в горную реку и почти наверняка разбиться о камни переката или же быть проданной индейцам. Она осторожно опустила в воду ногу – стремительное течение словно схватило ее за лодыжку. Наконец удалось нащупать твердое дно. Теперь надо собраться с силами и прыгнуть прямо в стремнину. А вдруг ей удастся доплыть до противоположного берега? Ведь она отлично плавала!

Китти ринулась вперед. Ледяная пучина сомкнулась над головой. Но уже в следующий миг стало ясно, что течение не настолько сильное, его можно преодолеть и добраться до другого берега. Ибо все, с чем Китти могла там столкнуться – дикие ли звери, патрули ли янки, – казалось лучше, нежели то, что она оставила позади. Вынырнув, чтобы набрать воздуха в грудь, Китти заметила, как сильно снесло ее течением вниз, несмотря на отчаянные попытки плыть. Джейб бежал следом вдоль берега и орал, что пристрелит Китти, если она не разобьется о камни на перекате. Из леса один за другим выбегали бандиты посмотреть, из-за чего поднялся шум.

Китти оглянулась. Ей удалось приблизиться к вожделенному берегу всего на несколько футов. А сколько еще осталось? Когда она стояла на берегу, ширина реки казалась приблизительно пятьдесят футов. Теперь же они превратились в мили. Вдруг она налетела на камень, ей удалось ухватиться за него. Это дало небольшую передышку, однако оказалось, что неподалеку, на берегу, стоит Джейб; в одной руке у него была веревка, а в другой – ружье.

– Выбирай сама, Китти, – ревел он, перекрывая шум воды. – Или ты хватаешь веревку и я вытаскиваю тебя на берег, или пристрелю на месте!

Судя по выражению его лица, мерзавец всерьез намеревался исполнить свою угрозу, но о том, чтобы поймать веревку и позволить выудить себя из реки, не могло быть и речи. Как только Джейб прицелится, она ринется в стремнину, отдавшись на волю стихии.

Интересно, далеко ли до переката? И насколько высок следующий за ним водопад? Футов с сотню, не меньше. А внизу торчат скалы, ужасные острые скалы. Во что бы то ни стало она должна бороться, стараться упасть не на скалы, а в глубокую воду и выбраться на берег. Она должна это сделать! Должна! Ведь речь идет о ее собственной жизни, и она ни за что не станет покоряться слепой судьбе, пока в ее теле будет теплиться хоть искра жизни. И она молчаливо помолилась, прося о снисхождении у Господа. Если ей уготована скорая смерть – да будет так. Она встретит ее с открытыми глазами. Но при этом будет бороться до последнего. Никогда в жизни она не станет больше плыть по течению, подобно тому, как только что плыла в стремнине, отдавшись на волю стихии. Что бы ни случилось, никто не упрекнет Китти в том, что она безвольно подчинилась жестокому течению жизни, сдавшись ему без борьбы.

В ушах стоял грозный гул водопада. Полуослепшая от холодных брызг, попадавших в глаза, Китти только в последний миг заметила веревку, упавшую перед ней.

– Да хватай же, черт бы тебя побрал! – орал Джейб. – Хватай, не то стреляю! – Он передал конец веревки кому-то другому, а сам прицелился.

Китти вдохнула, едва не разорвав легкие в отчаянном усилии набрать побольше воздуха. Беспомощно обхватив себя руками, она ринулась в воду, с ревом потащившую ее прочь, словно хищник жертву.

И как раз в тот миг, когда вода сомкнулась над отчаянной головой, на берегу грохнул выстрел.

Когда Китти открыла глаза, то решила, что все еще бредит. На нее смотрел человек с перьями в волосах. А может, это сон? Надо же, перья! Скоро мама крикнет, что пора вставать, и если повезет, то удастся незаметно выскользнуть из дома и пробраться в старую коляску дока Масгрейва, прежде чем тот поедет осматривать больных. А еще лучше, чтобы у отца возникла идея пойти на охоту и взять ее с собой.

Но лучше всего, чтобы ее позвал на свидание милый, неотразимый Натан Коллинз. Она пьянеет от его поцелуев. Синие небеса. И теплый ветерок, что реет над песчаными равнинами восточных окраин Северной Каролины. Хлопковые поля с белоснежными пушистыми коробочками, лопающимися под солнцем. Яркая зелень табачных листьев, качавшихся под ветром. Прекрасная жизнь. Полная жизнь. Такая счастливая, такая радостная. Беспечальная. По крайней мере во сне.

И она снова распахнула глаза. Человек с перьями, торчавшими из прямых, длинных, черных и блестящих волос, все так же смотрел ей в лицо. Его зрачки напоминали крошечные темные норки под кустистыми бровями. Длинный горбатый нос был хищно загнут, а сурово сжатый рот окружала дубленая медно-красная кожа. Индеец. Китти попыталась было вскочить, но рухнула от резкой боли в голове.

Осторожно ощупала лоб и обнаружила, что он весь в крови. Следивший за ней индеец помрачнел еще больше.

Постепенно до Китти дошло, что с ее волос и одежды стекает вода. И она вспомнила. Река и водопад. Джейб. Выбор, который пришлось делать. Ее отчаяние и решимость. Она снова попыталась по инерции подняться и охнула, увидев других индейцев, стоявших вокруг. Обнаженные до пояса, дикари были одеты в замшевые лосины, у одних нестриженые волосы свободно распущены, у других стянуты на затылке в хвост. Кое у кого имелись серьги в ушах, и все были обуты в мокасины.

– Говорить.