Дикость - Кейт Хаск

Дверь открылась я замерла, выпучив глаза. На пороге стоял Колин. Я хотела убежать или притвориться уборщицей номеров. Мне было стыдно смотреть ему в глаза.

– Привет, проходи, – Колин смягчил взгляд и шире открыл дверь.

– Здравствуй, – я вложила всю любовь и все свои чувства в это слово и попыталась улыбнуться.

Колин улыбнулся в ответ. Похоже, их встреча прошла хорошо. Войдя, сразу же увидела Ронни. Он сидел на диване и поздоровался со мной. Брюнет улыбнулся, да они помирились. На душе сразу стало легче, если Колин его простил, значит и меня сможет.

– Как в старые добрые времена, – Колин не знал, куда деть свои руки.

Мы нелепо выглядели и постоянно нервно хихикали. Мы были похожи на подростков, у которых было первое свидание. Нервничали, побаивались друг друга, и ляпнуть что-нибудь лишнее. Мы разговаривали, позабыв о времени. Вспоминали выходки Томаса, то были хорошие воспоминания. Мы проговорили до утра, болтали о том, о сем. Я не знала, сможем ли мы дружить, как прежде. Не могла понять, что сейчас испытываю к ним, но отчётливо понимала, что мы по-прежнему нужны друг другу. Утром в дверь постучались, я направилась к двери.

– Да, – я открыла дверь и увидела на пороге офицера полиции.

– Лилиан Доусон? – мужчина спросил.

– Да, – я не понимала, что происходит.

– Вы арестованы. Вас подозревают в убийстве двух человек…

Я оцепенела и не слушала полицейского. К нему подошёл ещё один и надел на меня наручники. Я позвала Колина и Ронни. Полицейские не церемонились со мной.

– Колин, я никого не трогала, клянусь, – я смотрела на блондина.

Колин оцепенел от ужаса. Ронни уже понял, что происходит. Меня вывели в коридор, но я до последнего твердила и заверяла Колина в том, что никого не убивала. Меня обвиняют в убийстве его сына и официантки. Колин не мог поверить в происходящее. Ронни обнял друга.

– Я не трогала его, Колин! Мне жаль, так жаль! Это не я! Ронни! Я никого не трогала!

– Кто-то тебя подставил. Не волнуйся, мы вытащим тебя отсюда, – Ронни придвинулся ближе ко мне, охранники сразу же насторожились.

Мне позволили встретиться с Ронни, но только под присмотром охраны. Мы сидели в небольшом помещении, где обычно проходили мои допросы и встречи с адвокатами. С Ронни мне разрешили увидеться лишь спустя неделю после моего ареста.

– Ты веришь мне? – мы немного отстранились друг от друга.

У нас было не так много времени, в любой момент меня могли увести обратно в камеру, я не знала, когда увижусь с ним в следующий раз. Ронни медленно поднял руку и положил её поверх моей. Касания были не запрещены, но на всякий случай я проверила реакцию охранника, он смотрел на наши руки, но ничего не сказал.

– Конечно, верю, Лилиан. Мы вытащим тебя, – Ронни улыбнулся, желая придвинуться и обнять меня, но это уже было слишком.

Он вовремя остановил себя, Ронни мог лишь погладить меня по руке и улыбнуться. Я была рада видеть его. В камере время тянется очень медленно, ты сидишь наедине самим с собой и со своими мыслями. Всё, что у тебя есть, так это время. Ты постоянно думаешь, вспоминаешь, и иногда это сводит с ума.

Меня поместили в одиночную камеру, до суда я буду находиться там. Никакого залога, до решения суда мне предстоит просидеть за решёткой. Многие адвокаты уже отказались от моего дела, а те, что остались, пытаются доказать, что я невменяема. Если им это удастся, меня переведут в психиатрическую лечебницу, для меня это лучший исход. Если нет, то мне грозит смертная казнь. Я думала, меня обвиняют в двух убийствах, но тут всплыли мои прошлые грехи. В один момент, словно взмахом волшебной палочки, все мои прошлые проделки стали всплывать.

Я была крупной рыбой, которая попала за решётку. Прокурор сделает всё возможное, лишь бы добиться смертной казни. Он вершит правосудие по приказу кого-то сверху. Я знала, кто меня подставляет за тот поезд меня так и не простили. Обо мне писали во всех газетах, показывали по всем каналам. Я была самой опасной и жестокой преступницей последнего десятилетия. Меня держали отдельно и удвоили охрану. Здоровые взрослые мужчины с опаской смотрели на меня. Они боялись заглянуть мне в глаза или случайно встретиться со мной взглядом. Для них я была настоящим демоном во плоти. Может быть, прежде я была такой, но за последний год сильно изменилась. Теперь никому не докажешь, что ты пытаешься быть хорошей рано или поздно мне придётся заплатить за все свои поступки.

– А Колин? Как он? – я спросила.

– Он верит тебе, но от этого ему не легче. Какая-то мразь убила его сына ради того, чтобы поквитаться с нами, – брюнет прошептал, его лицо напряглось.

Даже представить не могу, каково ему сейчас. Я потеряла своего нерождённого ребёнка и чуть было не сошла с ума, а Колин воспитывал его на протяжении нескольких лет. Мои адвокаты сообщили мне, что ребёнка убили быстро – застрелили пока он спал. Мне принесли фотографии с места преступления, но я не осмелилась посмотреть на них.

Колин верит мне, хоть что-то радует, но этого было мало. Я всё равно чувствовала себя виноватой. Мы с Ронни переглянулись, он знал, что я собиралась сказать.

– Зря мы приехали, из-за меня погиб ребёнок, – я кое-как проговорила.

– Нет, это всё равно бы случилось. У нас всех есть враги, которые ничего не забывают, – Ронни попытался утешить меня.

– До конца жизни будем расплачиваться за всё то, что натворили, – я добавила, взглянув ему в глаза.

Ронни кивнул. Возможно, даже одной жизни будет мало. Мне уже было всё равно, что будет со мной. Может быть, это последний шанс покаяться в своих грехах. Вдруг очередная проверка судьбы? Или урок Томаса? Как поступил бы он на моем месте? Кажется, я знаю.

– Передай Колину, что мне очень жаль, очень, – я говорила, но понимала, что мои слова никак ему не помогут.

– Передам, он сейчас убит горем и пока не может прийти к тебе, – брюнет говорил, пытаясь оправдать друга.

Я не злилась на Колина. Он, может, вообще меня не навещать я всё пойму. Его сейчас вызывают на допросы, бередят душу вопросами о сыне. Бедный Колин. Хорошо, что Ронни был рядом с ним. Было видно, что он начал заботиться о друге и с такой болью говорил о нём, будто чувствовал его боль. Лицо брюнета искажалось болью, когда я задевали тему о ребёнке. Мне было в новинку видеть его таким, но одновременно приятно. Возможно, он вспомнил о Томасе.

– Ничего не предпринимай, ладно? Не включай ответку из-за меня, – это была моя последняя и главная просьба.

Мне не хотелось, чтобы из-за меня они вновь ввязались в криминал. Они не должны так поступать, я не одобряю и Том бы не одобрил. С нас хватит, мы достаточно крови пролили. Ронни нахмурился, я вопросительно смотрела на него. Он не торопился что-то обещать, значит, уже придумал какой-то план.