Далекие Шатры - Мэри Маргарет Кей

– А многие другие, полагаю, – сказал Аш, – ненавидят махараджу достаточно сильно, чтобы злоумышлять против него, и надеются свергнуть его, дабы возвести на престол другого.

– Вы намекаете на юного принца? – Махду поджал губы со скептическим видом. – Ну… возможно. Но если оно и так, то я не слышал подобных разговоров в лагере, и, на мой взгляд, в нынешнее время даже самые недовольные не пожелают, чтобы княжеством правил ребенок.

– О, но ведь править будет не он. В этом-то все и дело. Каридкотом стали бы править советники ребенка, и наверняка именно они и замыслили бы заговор с целью возвести его на престол. Ведь именно они, а не мальчик взяли бы в руки бразды правления.

– Биджурам, – пробормотал Махду, словно размышляя.

– Почему ты сказал это? – быстро спросил Аш. – Что ты слышал о нем?

– Да ничего хорошего. Он не пользуется любовью, и его называют разными бранными словами: скорпион, змея, шакал, шпион, продажная шкура и так далее. Говорят, он был ставленником покойной махарани, и ходят слухи… Но это произошло много лет назад и не имеет значения.

– Какие слухи? – осведомился Аш.

Вместо ответа Махду пожал плечами и, похожий в своей задумчивости на старого попугая, принялся сосать чубук тихо булькающего в тишине кальяна. Старик не пожелал продолжить разговор на эту тему, но вернулся к ней перед самым своим уходом, когда Гулбаз явился устроить Аша на ночь.

– Что касается вопроса, который мы обсуждали, то я наведу справки, – сказал Махду и отправился собирать свою ежевечернюю долю сплетен у лагерных костров, мерцающих в темноте.

Но из праздной болтовни обитателей лагеря не удалось почерпнуть ничего нового, и Аш понял: если он хочет узнать больше, то должен обратиться к какому-то другому источнику информации, предпочтительно к одному из близких родственников Нанду, например к раджкумари Анджали. Джали была ровесницей Нанду, всего на несколько месяцев старше, а потому наверняка знала о нем больше и могла судить о его характере лучше, чем любой другой человек из находящихся здесь. Она также много лет знала Биджурама и явно не забыла Лалджи…

«Если бы только я мог поговорить с ней, – подумал Аш, наверное, в двадцатый раз. – Джали известно очень и очень многое. Я должен изыскать какой-нибудь способ… Не может быть, чтобы у меня не получилось. Как только я встану с постели…»

Но ему не пришлось ждать так долго.

– Моя сестра Шушила говорит, что желает повидаться с вами, – объявил Джоти, явившись в палатку капитана Пелам-Мартина два дня спустя.

– Да неужели? – спросил Аш без особого интереса. – И что ей нужно?

– О, наверное, просто поболтать с вами, – беспечно сказал Джоти. – Она хотела прямо сейчас прийти со мной, но дядя запретил: он считает, что это неприлично. Но он пообещал поговорить с Гобиндом: мол, если Гобинд не станет возражать, он не видит причин, почему бы во второй половине дня вас не перенести в палатку для дурбаров, где мы все сможем поесть и побеседовать в свое удовольствие.

Взгляд Аша мгновенно утратил рассеянное выражение.

– И что Гобинд, возражал?

– О, вовсе нет. Он сказал, что вас вполне можно перенести туда в паланкине. Я сказал сестре, что вы вряд ли захотите, поскольку девчонки горазды лишь хихикать да трещать пуще стаи попугаев. Но она говорит, что не собирается трещать, а, наоборот, хочет послушать вас. Дядя считает, просто ей скучно и страшно, а вы рассказываете о вещах, ей неизвестных, ваши истории забавляют и веселят ее, и она забывает о своих страхах. Шу-Шу – ужасная трусиха, она боится даже мышей.

– А другая твоя сестра?

– О, Каири совсем не такая. Но ведь она уже совсем взрослая, знаете ли, и, кроме того, у нее мать была фаранги. Вдобавок она сильная и выше моего брата Нанду на целых два дюйма. Нанду говорит, ей следовало родиться мужчиной, и я тоже хотел бы этого, тогда она была бы махараджей вместо него. Каири не пыталась удержать меня от поездки на бракосочетание, в отличие от моего братца, этой жирной злобной вредины.

Аш с великим удовольствием поговорил бы о Каири-Баи, но не мог позволить, чтобы Джоти в его присутствии отзывался о махарадже в нелестных выражениях, тем более что в пределах слышимости находились по меньшей мере двое слуг мальчика, не говоря уже о нескольких его собственных. Поэтому он перевел разговор на сравнительно безопасную тему и провел остаток утра, отвечая на бесконечные вопросы о крикете, футболе и прочих спортивных играх ангрези-логов, пока не явился Биджурам, чтобы пригласить Джоти к обеду.

Биджурам не задержался в палатке надолго, но даже эти несколько минут показались Ашу невыносимыми. Одно дело чувствовать на себе пристальный, коварный, враждебный взгляд при свете керосиновых ламп в полной народа палатке, когда ты одет в парадную форму и выглядишь настоящим иностранцем и сахибом, и совсем другое – чувствовать этот взгляд при ярком свете дня, когда ты, беспомощный, полулежишь на походной кровати. Глядя в знакомое лицо своего старого врага и слыша вкрадчивые интонации памятного голоса, бойко произносящего комплименты и справляющегося о здоровье сахиба, Аш с трудом верил, что этот человек не узнает его.

Сам Биджурам изменился так мало, что при виде его, стоящего совсем рядом, у Аша возникло ощущение, будто пропасть, разделяющая прошлое и настоящее, стремительно сократилась, сошла на нет – и только вчера мальчик по имени Ашок был излюбленной мишенью злых насмешек и жертвой многочисленных унизительных розыгрышей, вызывавших смех у Лалджи и сдавленное хихиканье у придворных. Он наверняка все помнит! Но в глазах Биджурама, все таких же хитрых и проницательных, по-прежнему не угадывалось ни тени узнавания, и, хотя принимать на веру его преувеличенные восхваления не стоило, он вроде бы был искренне благодарен Ашу за участие в спасении Джоти. Это и неудивительно, если он и вправду угодил в немилость к махарадже и теперь рассчитывает возглавить соперничающую группировку, ибо живой Джоти однажды окажется козырной картой, тогда как мертвый Джоти означает лишь неминуемую беду для горстки придворных, сопровождавших юного принца при побеге из Каридкота.

Ашу пришло в голову, что, возможно, самым странным в сложившейся ситуации является то обстоятельство, что они с Биджурамом вдруг оказались в одном лагере. Он предпочел бы обойтись без подобного союзника, однако нельзя было отрицать, что честолюбие Биджурама в сочетании со страхом за собственную шкуру служило более надежным залогом безопасности Джоти, чем все способы защитить мальчика, какие они с Мулраджем могли придумать. Тем не менее одного вида этого человека оказалось достаточно, чтобы у Аша напряглись нервы и по спине пробежал холодок, и он испытал несказанное облегчение, когда наконец получил возможность обратиться мыслями к скорой встрече с Джали.

Аш не сомневался, что она изо всех сил постарается уклониться от встречи. Но одновременно не сомневался, что ей это не удастся. Шушила такого не допустит: девочка во всем полагается на поддержку сводной сестры и вряд ли сделает без нее хоть шаг. И он совсем не удивился, когда через несколько минут после того, как его доставили в палатку для дурбаров, туда вошла Джали со своей сестрой. К его изумлению, она не стала прятать глаза, а серьезно посмотрела на него таким же пристальным и глубоко заинтересованным взглядом, каким он смотрел на нее.