Фактор внешности - Гленн О'Брайен

Поскольку Роттвейлер в то время отсутствовала, я позвонил Тито и попросил отвезти меня к Барту. Барт был чем-то занят, в студии у него сидели девушки и с ними возился его ассистент. Встретив меня, он налил мне чашку кофе и попросил подождать.

Я выпил кофе, пока он готовил портфолио моделей, а Барт разбирался с каждой девушкой индивидуально. Он проверял портфолио и присматривался к девушке, чтобы понять, что можно улучшить или убрать вовсе.

— Тебе нужно побольше детскости! — Он отправил ее пересниматься. Затем подошел к следующей девушке, просмотрел ее портфолио. — Типичная проститутка, — прошептал он мне. — Твоя мать видела эти фото? — обратился он к девушке.

Та покраснела и рассмеялась.

— Тебе будет стыдно за себя. — Он выдохнул дым и сел — ноги на стол. — Ты только посмотри на этих малолетних потаскушек. Я ожидал более взрослых кандидаток. Раньше было лучше, модели были… как бы это сказать… профессиональнее, что ли… и уж если были шлюхами, так хоть не дешевыми…

— Барт, мне нужно, чтобы ты смонтировал кое-что для меня.

— Что-то нехорошее?

— Я просто не хочу, чтобы это кто-то видел.

— Тогда зачем было снимать? Ведь фотографии делают на память.

— Думаю, в будущем пригодится.

— Ах, вот как! — Он рассмеялся. — Больше ничего не говори. Компромат. Я люблю это. Кто же там? Сьюзан?

Пришла моя очередь смеяться.

— Кара! Скажи мне, это Кара? Я готов заплатить миллион за материал! Я заплачу миллион за компромат на обеих!

— Не хочу тебя разочаровывать…

— Ну, вряд ли это Зули. Она некомпроментабельна. Просто ее уже ничто не может скомпрометировать. Так что же там?

К Барту подошла с портфолио полноватая блондинка.

— Боже, посмотри на это!

Я немного смутился, увидев, что девушка расстроилась.

— Корова, только рогов не хватает.

— Я не знаю, — продолжал я, — в этом фильме немного странное распределение ролей. Давай поговорим после того, как ты посмотришь.

— Договорились. — Барт поднес с губам чашку кофе. — Какой у тебя размер? — Он посмотрел на блондинку.

— Восьмой, — ответила девушка.

— Пари держу, что двенадцатый, — обернулся он ко мне. — Ладно, свободна.

— Когда посмотришь, позвони мне. Лучше нам смонтировать это вместе, о'кей?

— А качество съемки сносное? Хочешь еще эспрессо?

— Нет, спасибо.

— Не волнуйся, я очень аккуратно отношусь к таким вещам. Сделаю все, что в моих силах. И сразу позвоню тебе, чтобы посмотреть все вместе.

— Звучит обнадеживающе. — Я улыбнулся.

— Послушай, Чарли, можешь прислать мне какую-нибудь красотку? Хорошенькую девочку для съемки. Она нам просто необходима, это небольшая работа в Нью-Йорке.

— Попробую.

Я вышел из студии и сразу поехал в офис, чтобы подобрать ему девушку. Когда я нашел подходящую кандидатуру, то сразу отправил ее к Барту, велев сказать, что она от меня по его просьбе.

Девушка посмотрела недоверчиво и натянуто улыбнулась. Француженка, девятнадцать лет, очень красивая, тип женщины, который Барт считал идеально подходящим для съемки.

А в три часа дня в офис приехали сотрудники полиции и напомнили мне о моих правах. Они были категорически против разрешения снимать мое задержание, но журналисты и телеоператоры все же проявили недюжинное упрямство и зафиксировали тот самый момент, когда две дамы с лесбийской внешностью в униформе вели меня под руки к полицейскому фургону. Толпа фотографов не хотела расступиться. Я просил полицейских разогнать их. Если там оказался кто-нибудь из моих друзей-сотрудников, они бы, конечно, не допустили такой вакханалии, но рядом, увы, никого не было. К тому же бесполезно было кричать и доказывать свою невиновность после того, как все узнали о моем присутствии в доме Казановы, заснятом на камеру.

Съемку моего задержания прокручивали в каждом выпуске новостей, каждый раз добавляя все более фантастические подробности и сообщая все более «волнующие» предположения о причинах совершенного мною преступления. Я же вдруг почувствовал себя невыразимо скверно и тоскливо, поняв впервые в жизни, что значит стать объектом праздного человеческого любопытства, объектом, к которому на самом деле публика не испытывает сострадания и вообще часто забывает, что это живой человек с чувством собственного достоинства.

Меня отвезли в тюрьму и поместили в камеру после унизительной процедуры обыска. Мне показали кассету с записью моего пребывания в доме Казановы и снова повторили причины моего задержания и предъявленные мне обвинения. После чего я получил разрешение позвонить своему адвокату. Я решил немедленно уведомить Роттвейлер в надежде, что у нее наверняка найдется отличный специалист по уголовным делам.

Роттвейлер! Она должна была знать, что меня арестовали в офисе. Теперь он был закрыт. Я уверен, она знала, что я там был и о том, что произошло, хотя и отсутствовала в то время в городе. Ротти вернулась после полудня. Но как я мог до нее достучаться? Я безрезультатно звонил и звонил в офис, но все словно вымерли. Включался автоответчик, и на этом все заканчивалось.

Только один телефонный звонок? Я все еще сохранял на него право. Я позвонил домой Роттвейлер. Мне ответил Тито.

— Нет, Мисс Роттвейлер нет дома, мистер Чарли!

— Тито, это вопрос жизни и смерти, я арестован. Ты должен разыскать ее и сообщить об этом. Мне нужен хороший адвокат, который бы доказал мою невиновность.

— Если я увижу Мисс…

— Тито, если ты не найдешь ее немедленно, мне конец…

Полицейский при этом стоял у меня за плечом, еще больше усугубляя критичность моей ситуации.

— Тито, это надо сделать срочно. Она может очень рассердиться, если ты не сообщишь ей немедленно. Она… тоже в этом замешана.

Я произнес слово «замешана» потому, что это был мой последний шанс. Я надеялся, что хотя бы такой угрожающий намек на него подействует. Но у Тито непредсказуемый характер, неизвестно, как он воспринял мое предупреждение. И он мог быть пьяным в то время, когда мы с ним разговаривали. Меня отвели в камеру и заперли. Я оказался единственным белым среди негров и латиносов. И самым высоким среди них, а возможно, и самым старшим. Все они уставились на меня с любопытством, но никто не заговорил.

Потом меня почти сразу привели в другую комнату. Со столом и стульями, где находились двое полицейских.

Мне сообщили, что нужно сделать снимки для представления официальной версии убийства на телевидении. Я кивнул и сидел, безучастно ожидая, когда закончит работу фотограф. Я настолько устал от случившегося, что у меня не было сил даже моргать в ответ на яркую вспышку.

Детектив велел снять с меня наручники и предложил присесть за стол.