Противостояние II - Александр Раевский

хотя он их зарплатой не называет. Завёл для меня сберкнижку во Владике и пару счетов в различных зарубежных банках, и сам следит за тем, чтобы там всегда что-то было. Мне его даже просить ни о чём не нужно. А может, и не он сам за этим следит, а какой-нибудь специального человека для этого наняли. Не знаю. Не интересовалась.

— Ты и за рубежом бывала?

— Да сто раз! Если хочешь, можем с тобой прямо сегодня вечером куда-нибудь слетать. В Японию, например. До неё недалеко. Ты какие языки знаешь?

— Издеваешься?

— А, ещё пока никакие? Ну это ничего. Попроси Сашку, он тебя мигом парой иностранных языков снабдит. Например, японским и английским. Пошатаемся по магазинам, в баре посидим, с мальчиками местными пообщаемся. Они там все жутко падки на европейских девушек. У своих-то девчонок там глаза совсем узенькие. Просто щёлочки какие-то. У них там в последнее время мода пошла — девушки идут к хирургу и просят им разрез глаз изменить. Сделать глаза побольше. Жутко дорого, но некоторые девушки идут на это. Очень уж им хочется на нас походить.

Антонина улыбнулась.

— Если Саша отпустит, то давай. На машине на этой полетим?

— Можно и на ней. Там у них на севере в горах на острове Хоккайдо полно безлюдных мест, где её посадить можно. А оттуда остаток пути до города прямо по воздуху преодолеем. Сядем на крыше какого-нибудь небоскрёба, а оттуда на лифте вниз. Ты ведь наверняка ещё небоскрёбов не видела.

— Нет, конечно. Я же нигде кроме Вологды, Сочи и Москвы не бывала, а там небоскрёбов нет. Ну разве что Московский университет.

— В центре Токио здания гораздо выше, чем МГУ. А у Саши отпрашиваться не нужно. Зачем? И что значит отпрашиваться? Ты свободный человек, вот и веди себя соответственно. Просто предупреди его, что хочешь со мной по Токио погулять и попроси научить тебя японскому языку. Ну и английскому заодно, чтобы два раза не обращаться. Это не долго. Максимум минут десять займёт.

Она присмотрелась вдаль и показала рукой на появившуюся в голубом небе бледную звёздочку.

— Кажется, наши возвращаются…

***

— А ты палочками уже научилась есть? — саркастически усмехнулся Саша, когда Даша безапелляционно заявила, что забирает Антошу, и они с ней отправляются погулять по Токио.

Он только что отправил домой Серёжу и Юлю, потому что в Москве заканчивалась ночь, и Юлины родители должны скоро проснутся. Была опасность, что мама Юли может заглянуть к ней в спальню и обнаружить, что дочь ночевала где-то в другом месте, поэтому следовало поторопиться. Даже парой слов с новыми пилотами не удалось перекинуться. Прямо рядом с неподвижно стоящим на гальке пляжа летательным аппаратом Саша открыл два перехода — один в московскую спальню Серёжи, а другой в спальню Юли. Ребята коротко оглянулись на остающихся, Серёжа улыбнулся им и поднял руку в общем приветствии, после чего ребята быстро перешли каждый в свою квартиру. Пространственные переходы после этого закрылись, и кроме них троих на пустынном берегу Охотского моря не осталось никого.

Сейчас они шагали к избушке, потому что Саше захотелось чаю и немного передохнуть. Сказав про палочки, Саша не остановился. Прошли ещё пару метров, он бросил через плечо взгляд на Дашу и добавил:

— Не будет, как в прошлый раз, когда ты завопила: «Забери меня отсюда! Я палочками не могу! Быстрее, я умираю от голода!», — помнишь?

Даша расхохоталась, в два прыжка догнала Сашу, обхватила его руками, навалилась ему на спину и от избытка чувств укусила его за ухо.

— Ай! — вскрикнул Сашка, вырываясь из её рук.

Он отскочил от неё, развернулся, закрыл укушенное место рукой и, пятясь задом, обиженно завопил:

— Ты мне ухо прокусила! Террористка!

— Не ври! Я осторожно кусала! — Она подскочила к нему, крепко обняла, тоненько зарычала и затеяла с ним что-то вроде шуточной борьбы. Потом изловчилась, поставила ему подножку, и они оба повалились на камушки. На этом борьба не закончилась, хотя видно было, что Саша почти не сопротивляется и только имитирует борьбу. Даша резво запрыгнула на него сверху, поймала его руки и прижала их к земле у него за головой. Чистая победа! — так, кажется, это называется.

Антонина подошла к ним и опустилась на колени у Сашиной головы, а потом и села на пятки. Она улыбалась, так ей нравилось то, что происходило. Эти двое и в самом деле большие друзья. Вот бы и ей стать таким же другом для них.

— Это ещё что! — продолжил Саша уже для неё. — У неё в тот раз день вообще получился излишне насыщенным приключениями. Она там одного пятидесятилетнего дядьку чуть до инфаркта не довела. Причем ей самой казалось, что она делала всё правильно.

Даша снова рассмеялась и отпустила Сашины руки, но с него не слезла, а уселась поудобнее. Так и сидела на нём верхом во всё время его рассказа.

— Япония консервативная страна, — говорил Саша. — Там очень сильны традиции, некоторые из которых зародились ещё пару тысяч лет назад. Взять например поклоны. Это же целая наука! Кто перед кем должен кланяться и на какой угол наклонять при этом корпус. Как кланяться при приветствии, как при прощании, какие поклоны допустимы и уместны при поздравлении человека, как кланяться при извинениях и так далее и тому подобное. Как называется эта наука, Даш?

— Одзиги, по-моему.

— Да, правильно, одзиги. Там даже курсы существуют, — причём не только для детей, — на которых преподают эту сложную науку. И одним из ключевых её элементов является понятие о ранге. Например, старший по возрасту, по статусу или по должности имеет более высокий ранг. Ты обязательно должен это учитывать, когда кланяешься. Иначе можешь обидеть или даже оскорбить человека. А высший ранг имеет гость в доме и клиент в магазине. Дашка этого не знала. Я ей пытался рассказать, но она как обычно отмахнулась и пропустила мимо ушей. Мол, и так сойдет. Зашла она в лавку традиционной японской одежды. Захотелось ей настоящее шёлковое кимоно приобрести, на мужа своего чересчур молодого впечатление произвести.

Смех Даши усилился, а Саша даже не улыбнулся. Так, с серьёзной физиономией, и продолжал свой рассказ.

— Зашла она, значит, в лавку, а навстречу ей хозяин из подсобки выходит в полном облачении самурая. В парадное зимнее кимоно одет, на голове