Огненный крест - Диана Гэблдон

— Если слышите меня, моргните, — негромко сказал он.

Налитый кровью, но ясный глаз смотрел прямо на Джейми. Потом веко медленно опустилось и снова поднялось.

Джейми повернулся ко мне:

— Идите. Пусть сам решает. Если нет, я тебя позову.

Колени тряслись, я мяла в руках юбку.

— Нет. — Я взглянула на Бердсли, сглотнула и покачала головой: — Нет. Если ты… тебе нужен свидетель.

Он задумался, но все-таки кивнул:

— Да, ты права.

Джейми снова повернулся к лежащему мужчине.

— Моргните один раз, если да, и два раза, если нет. Вы понимаете?

Веко тут же опустилось.

— Тогда слушайте.

Джейми глубоко вдохнул и начал говорить, спокойно и ровно, не спуская с лица Бердсли взгляда.

— Вы знаете, что с вами случилось?

Моргание.

— Вы знаете, что моя жена — лекарь, целительница?

Глаз покосился в мою сторону и снова уставился на Джейми. Моргание.

— Она говорит, у вас апоплексия и это не лечится. Вы понимаете?

Из перекошенного рта послышалось рычание. Для Бердсли это уже не новости. Моргание.

— Ваша нога гниет. Если ее не отрезать, вы умрете. Вы понимаете?

Никакого ответа. Он раздул ноздри, принюхиваясь, потом с фырканьем выдохнул. Бердсли чувствовал смердящий запах, но не знал наверняка, что издает эту вонь его собственная плоть. Он медленно моргнул.

Литания продолжалась, короткие фразы словно бросали очередной комок земли на крышку гроба. Каждая из них заканчивалась вопросом: «Вы понимаете?»

Руки и ноги у меня онемели. Комната уже воспринималась не как святое убежище, а скорее как церковь. Место, где проводят ритуал, сулящий неизбежно уготованный конец. Все это было предопределено. Бердсли сам выбрал свою судьбу, еще до нашего приезда. Он месяц провел в чистилище, в стылой темноте между небом и землей, и успел примириться со смертью.

Понимает ли он?

О да, еще как!

Джейми склонился над столом, священником в запятнанном одеянии предлагая отпущение грехов. В противовес ему у окна застыла миссис Бердсли — ангел возмездия.

Вопросы подошли к концу.

— Вы согласны, чтобы моя жена отняла вам ногу и перевязала раны?

Одно моргание — и сразу же еще два.

Джейми шумно дышал, каждое слово с хрипом выходило из его груди.

— Вы просите меня лишить вас жизни?

И хоть одна половина лица Бердсли безжизненно обвисла, а на второй проступила печать страданий, ему хватило сил скривить губы в циничной ухмылке. «А что еще остается?» — безмолвно спросил он. Потом смежил веки — и больше не открывал.

Джейми тоже зажмурил глаза и вздрогнул всем телом. Затем встряхнулся, как от ледяной воды, и отошел к столу с пистолетами.

Я положила ладонь ему на плечо. Он, не глядя на меня, заряжал пистолет. Джейми был до ужаса бледен, но руки двигались уверенно.

— Иди, — приказал он. — Забери ее.

Я подошла к женщине, взяла ее за руку и развернула к двери. Она бездумно пошла за мной, не оглядываясь.

* * *

Двор казался ненастоящим: слишком солнечным. Миссис Бердсли высвободилась из моей хватки и быстро зашагала к сараю. Обернулась через плечо и рванула за дверь так, будто удирала от демонов.

Почти заразившись ее паникой, я было последовала за ней, но вовремя взяла себя в руки. Встав у ограды, принялась ждать. Сердце медленно стучало в ушах.

Наконец раздался выстрел, негромкий и ужасно чужеродный в блеянии коз и кудахтанье цыплят, барахтающихся в грязной луже. «В голову или в сердце?» — вспомнилось вдруг, и меня передернуло.

Время шло к обеду, по двору гулял холодный ветер, перемешивая клубы пыли с клочьями сена, а я все стояла и ждала. Джейми задерживался — наверняка решил прочитать молитву за душу Бердсли. Прошла минута, вторая, и дверь открылась. Он вышел, сделал пару шагов, согнулся пополам, и его вырвало.

Я поспешила было к нему, но моя помощь не требовалась. Он выпрямился, вытер рот и через весь двор ушел куда-то в лес.

А я вмиг почувствовала себя лишней и донельзя оскорбленной. Совсем недавно, каких-то несколько минут назад я отдавала все силы врачеванию, пыталась разгадать секрет чужой плоти, высматривала симптомы, ловила пульс и дыхание… Бердсли был глубоко мне противен, и все же я хотела сохранить ему жизнь и облегчить страдания.

А теперь мой пациент умер — и от меня словно отсекли некую важную часть. Наверное, так сказывался шок.

Я посмотрела на дом, чувствуя к нему странное отвращение, даже страх. Надо обмыть тело и одеть его для похорон. Мне уже приходилось таким заниматься — пусть без энтузиазма, но и без тошноты, — однако сейчас я ужасно не хотела заходить внутрь.

Я сталкивалась с насильственной смертью — порой даже более омерзительной, чем эта. Смерть есть смерть, как бы она ни воспринималась: переход в иной мир, мучительная разлука или желанное освобождение. Джейми освободил Бердсли от оков сломленного тела, но что, если дух еще остался в доме, не осознав пока своей свободы?

— Бичем, да ты становишься суеверной, — сурово сказала я самой себе. — А ну прекращай немедленно.

И все же вместо того, чтобы идти внутрь, я нерешительно топталась во дворе.

Пусть Бердсли уже не нужна моя помощь, и Джейми тоже, мне все равно есть о ком позаботиться. Я зашагала к сараю.

Он больше походил на навес с сеновалом, полным душистого сена. Я встала в дверях, привыкая к темноте. В углу — пустое стойло для лошадей, с другой стороны — загон для коз за хлипким забором. В нем на охапке свежей соломы и сидела миссис Бердсли. Вокруг толкались с полдюжины коз, жующих ее платок. Женщина съежилась еще больше, сверкнув в темноте глазами.

— Ш-шакончилось? — чуть слышно спросила она.

— Да.

На коленях у нее лежал козленок, и она поглаживала кудрявую голову.

— Миссис Бердсли, все хорошо?

Молчание, потом она пожала плечами и бессильно уронила их.

— Не шнаю.

Женщина продолжала молчать, так что я развернулась и вышла, завидуя ее теплому убежищу и мирной компании.

Нерасседланных лошадей мы оставили во дворе, привязав к молодой ольхе. Джейми только ослабил подпругу и отцепил седельные сумки, когда искал мои инструменты. Так что я сняла седла, уздечки, спутала лошадям ноги и пустила пастись на бурой травке, до сих пор растущей под соснами. Все равно уезжать еще не скоро.

С западной стороны дома стояла выдолбленная колода, из которой, видимо, поили лошадей. Она была пустой, и я, радуясь отсрочке, принесла воды и наполнила ее до краев.

Вытирая мокрые ладони о юбку, я огляделась в поисках нового занятия, но ничего толкового в голову не пришло. Значит, выбора нет. Собравшись с духом, я