Ковен тысячи костей - Анастасия Гор

Это было совсем не то, что мы с Коулом ожидали услышать, но Хоакин не собирался подслащивать горькую пилюлю или пугать нас намеренно – просто констатировал факты. Поэтому все, что мы могли, – это заторможенно кивнуть и уйти, оставив его наедине с призраками прошлого.

– Уверен, Хоакин врет, – сказал Коул, когда мы быстрым шагом пересекали коридор. – Или просто не знает. Главное, что мы выяснили, кем Анхель был раньше. Для начала это уже неплохо. Отыщем Диего и возвращаемся домой.

Лакандонские джунгли недаром называли дождевыми лесами: несмотря на то что их сезон давно прошел, что-то (точнее, кое-кто) разбудило тучи раньше времени. Когда парадная дверь распахнулась, выпуская нас с Коулом на крыльцо, по черепичной крыше уже стучал яростный ливень. Несмотря на это, собор и площадь вдалеке еще светились: дождь почему-то обходил их. Должно быть, то был щит: если приглядеться, при столкновении с ним дождевые капли вспыхивали, как светлячки, и рассеивались зыбким туманом. От влаги здешняя почва быстро делалась вязкой и превращалась в болото, поэтому Адель стояла на ступеньках, чтобы не запачкать туфли. Прислонившись к перилам, она судорожно докуривала сигарету, и на крыльце пахло ментоловым табаком, который любил Диего.

Заметив нас, Адель угрюмо отвернулась и махнула рукой влево.

– Так вот, значит, где находится их кладбище.

Немудрено, что днем эту тропу было не отыскать: она вся заросла высокой травой. Пришлось идти почти километр, уходя все дальше и дальше от поселения, спасаясь от дождя мерцающим барьером вместо зонта. Благо вскоре показались маленькие разноцветные надгробия, напоминающие уютные домики для духов. Все разные, как сами люди, – ни одной одинаковой могилы! Большинство с треугольной крышей и подвесными колокольчиками, огороженные бордюром или невысоким заборчиком. Розовые, голубые, красные, зеленые… Каждое надгробие было воплощением того, кому принадлежало. Потому, наверное, могила Микаэлла и выделялась столь сильно – из полосатого шлифованного гранита цвета сумерек, чистая и по-европейски лаконичная. Никакого навеса, колокольчиков или черепков – только плита с золотой гравировкой. Диего сидел перед ней на коленях и, обнимая надгробие обеими руками, утопал в грязи и собственной боли.

Его сгорбленная спина беззвучно сотрясалась. За ней я увидела разбросанные ритуальные принадлежности: несколько атамов, свечные огарки, склянка с трупным ядом и петли джутовой веревки. Ему действительно пришлось осквернить могилу Микаэлла, чтобы добраться до правды, спрятанной на ее дне. Буквально – в земле виднелось небольшое углубление, похожее на нору. Оттуда тоже торчала рукоять ножа, перемотанная красными нитями.

«Вот бы здесь была Морган», – подумала я уже не в первый раз.

– Я поговорю с ним.

Но раз ее не было, вызвался Коул. Он вышел из-под барьера, и к тому моменту, как добрался до Диего на краю кладбища, его рубашку уже можно было выжимать. Однако Коул все равно опустился рядом с ним на корточки и взял за плечи. Пускай Диего не повернулся, будто не заметил Коула, я все равно знала, что ему стало легче. Даже если он осознает это только завтра или еще позже. Ведь главное, когда больно, – это не оставаться одному.

Я обняла себя руками, наблюдая за ними обоими издалека. Старое надгробие сыпалось под пальцами Диего, впивающимися в камень, и точно так же рассыпа́лось его сердце.

«Они хорошо отделяют одно от другого. Ты ведь понимаешь, да? Иногда все, что нужно, – это взять заржавевшие ножницы и заново наточить их», – сказала мне Эмиральда. Sibstitisyon забирает часть магии ведьмы. Она, Хоакин и Рафаэль забрали у Ферн те ее части, что отвечают за исполнение договора…

Я раскрыла ладонь, глядя на бледный розовый шрам.

Если диббук слился с Тимоти Флетчером, то чем это отличается от клятвы, сливающейся с магией ведьмы, что принесла ее?

– Я знаю! – воскликнула я, подскочив на месте. – Sibstitisyon! Если он может отнять магию или клятву, значит, может отнять и демона от человека. Разделить их!

«Умница».

– Но кто? – спросила я вслух. – Кто научит меня? Это же темная и сложная практика, которую знает далеко не…

«Выстраданная наследница и лунь с подрезанными крыльями».

Тело дрожало от холода и озарения, поэтому я не сразу заметила вибрацию в кармане юбки. Вытащив трясущейся рукой смартфон, я открыла новое сообщение от Тюльпаны и ухмыльнулась, лишний раз убедившись, что судьба существует. И у нее, коварной злодейки, очень своеобразное чувство юмора!

«Ферн вернулась в Шамплейн», – гласило СМС.

Мое утро началось с ритуала.

Песок из розового кварца. Курильница. Записка, выведенная кровью. Смола даммара, любезно пожертвованная Адель из личных запасов. Пламя, коптящее дно из меди и несущее просьбу вместе с моей волей далеко-далеко на северо-запад.

«Ты знаешь, что делать. Верни изумруд в ожерелье».

Диего еще спал, устроившись на раскладушке. После бутылки мескаля, выпитой по возвращении в заброшенное шале, его было бесполезно будить до полудня. Пускай меня не радовала перспектива ночевать в Санта-Муэрте, но в этом нуждались мы все: Диего – чтобы излить душу Адель, сидя вместе с ней в слезах на ступеньках крыльца до поздней ночи; Исааку – чтобы закончить свой «исторический путеводитель» и переписать все мексиканские молитвы; Коулу – чтобы прочистить в туалете желудок после пяти рюмок того самого мескаля, который Диего уговорил его выпить за компанию; а мне – чтобы хорошенько все обмозговать, обсудить с Тюльпаной по телефону дальнейшие действия и понять, что впервые одним нам не справиться.

– Rhoi ateb i mi, – прошептала я над открытой курильницей, втягивая в себя пряный древесный дым от благовоний. Всполохи огня тут же перекинулись на опущенный клочок пергамента, и я накрыла курильницу крышкой, давая записке сгореть здесь, чтобы появиться где-то там.

Убедившись, что пламя догорело и послание передано, я замотала курильницу в шелковую ткань и спрятала ее в рюкзак к обломкам про́клятого ошейника.

В открытое окно сиганула длинная тень. Сначала я испугалась, что это дикая пантера, но затем на черной морде открылись рубиновые глаза. Монтаг грациозно приземлился передо мной на мягкие лапы и, выгнув дугой спину, вытошнил на пол целую гору книг.

– Чем ты недовольна? – оскорбился он, завидев, как я брезгливо отодвигаю от себя слипшийся фолиант. – Мы их даже не жевали! Притащили тебе все, где есть упоминания Эхоидун, как ты и просила.

– Спасибо, я очень признательна, – промычала я, подавив рвотный спазм и вернув фолиант в стопку книг с желчно-мясным душком.

– «Спасибо» сыт не будешь. Как и книгами, – буркнул Монтаг, распластываясь под окном. Он занял собою почти все пространство от подоконника до кровати, на которой отлеживался и жалобно стонал Коул.