Чужой клад - Александра Девиль

— Броситься как в омут головой?

— Но почему сразу «в омут»? Разве Алексей тебе не нравится?

— Важно, чтоб он нравился тебе, а ты — ему, — вздохнула Анастасия Михайловна. — Но если вы с ним уже все обдумали и решили, то я препятствовать не буду.

— Спасибо, бабушка. Пойдем, благословишь нас. Алексей ждет в гостиной.

Дуганов встал навстречу Анастасии Михайловне и, поприветствовав ее, с почтительным поклоном объявил:

— Я имею честь просить руки вашей внучки.

Пожилая дама строго взглянула на гостя и после некоторого молчания ответила:

— Если вы между собой объяснились и все друг о друге знаете, то я вас, так и быть, благословлю. Но только ты, Алеша, не обижай мою внучку. Если обидишь сироту — я тебя прокляну, а Бог накажет.

Полина, смутившись, воскликнула:

— Бабушка, да полно тебе выставлять меня этакой несчастной сироткой!

— Гордая ты, Полинка, — заметила бабушка и перевела взгляд с внучки на Алексея. — Ну, ладно, жених и невеста, значит, такова ваша судьба, а с судьбой не поспоришь.

Через месяц после свадьбы молодые супруги возвращались из Москвы в имение Дугановых Погожино. Гораздо раньше из Москвы в Лучистое уехали Анастасия Михайловна и ее сыновья с женами, бывшие на свадьбе племянницы. Полина понимала, что родственники нарочно оставили новобрачных одних, дабы не навязывать им своего общества на время медового месяца. Ей становилось неловко, когда ее и Алексея называли молодоженами, — ведь на самом деле за истекший месяц новоиспеченные супруги даже ни разу не ночевали в одной спальне, — благо, расположение комнат в московском доме Дугановых позволяло скрыться от вкрадчивого любопытства слуг. Впрочем, Полина чувствовала, что бабушка догадывается об истинных отношениях внучки и Алексея; другие же родственники вряд ли это понимали.

Весь месяц, называвшийся «медовым», Алексей был занят хлопотами по получению наследства. Он заранее нанял стряпчего и нотариуса, которые взялись оформить все бумаги в кратчайший срок.

Днем Полина почти всегда была предоставлена сама себе и заполняла время чтением и посещением модных магазинов, на которые Дуганов выделил ей изрядную сумму, пояснив при этом: «Моя жена должна быть одета богато и по моде». Полину немного смущало и вместе с тем смешило, когда применительно к ней и Алексею употреблялись слова «муж» и «жена». Их брак был поистине союзом двух друзей-соратников, друзей по несчастью, — но не более. Она чувствовала благодарность к Алексею за то, что на протяжении всего месяца в Москве он ни разу не попытался опошлить и приземлить эти духовно-дружеские отношения.

По вечерам молодые супруги ездили в театры, иногда на рауты к своим немногочисленным московским знакомым, но чаше всего просто прогуливались по бульвару или беседовали дома возле книжной полки и за фортепиано.

Полина давно уже убедилась, что Алексея никак нельзя было назвать «тупым солдафоном», коим его пытался выставить Киприан. Теперь же, общаясь с Дугановым каждый день, она обнаружила, что он не только образованный, но и весьма интересный, оригинально мыслящий человек. Иногда, незаметно изучая его лицо, она сравнивала Алексея с Киприаном и отмечала, насколько они разные в своей привлекательности. Обаяние Киприана, имевшее налет некой хищности, заставляло настораживаться и ощущать невольный трепет — словно в ожидании коварного выпада или насмешки. Возможно, он сознательно придавал своему облику и манерам оттенок «демоничности» — как будто следуя моде, установившейся среди экзальтированных барышень и дам после чтения готических романов. Рядом с Киприаном Полина никогда не чувствовала себя легко и уверенно, и это изнуряло ей душу. Но поняла она это только сейчас, узнав ближе Алексея, ощутив ту надежность и добрую силу, которые угадывались в его мужественном лице и низком, спокойном голосе. Минутами Полине казалось, что они с Алексеем знакомы давно, много лет, и похожи друг на друга той природной простотой души, которая не защищена от таких апологетов утонченного порока, как Иллария и Киприан. «Потому-то Алексей и полюбил Илларию. что мужчин его склада привлекают противоположные им женщины, а не те, которые понятны и не кажутся опасными», — однажды решила Полина. При этом о причине своей любви к Киприану она уже перестала задумываться.

Дорога из Москвы в Погожино проходила мимо Лучистого, и Полина, разумеется, не могла не воспользоваться этим и не заехать к бабушке. Алексей не возражал, и скоро карета супругов Дугановых въехала во двор имения Анастасии Михайловны.

Стоял один из тех ясных, солнечных, но уже слегка прохладных дней, какие случаются между летом и осенью. Трава кое-где пожухла, да и в зеленых кронах деревьев замелькали желтые листочки. Зато поздние цветы перед домом, заботливо опекаемые бабушкой, казались особенно яркими и нарядными в преддверии осеннего увядания.

Анастасия Михайловна встретила гостей одна; ее сыновья с женами уже уехали из Лучистого. После приветствий, объятий и поцелуев она повела молодых супругов в гостиную, по дороге отдав распоряжение слугам нести угощение. Полине казалось, что, даже отвлекаясь на разговоры, бабушка зорко наблюдает за внучкой, словно пытается проникнуть в состояние ее мыслей и души. Проницательность Анастасии Михайловны и раньше немного смущала девушку, теперь же, когда рядом был Алексей, Полина и вовсе чувствовала себя в растерянности, боясь как все- понимающего молчания бабушки, так и ее прямых вопросов.

После нескольких дежурно-вежливых фраз о здоровье, погоде, дороге и делах в Москве Алексей вдруг поднялся с места и сказал:

— Анастасия Михайловна, вам, вероятно, хочется поговорить с внучкой наедине, а я пока пройдусь по саду и что-нибудь почитаю.

Взяв со столика в углу первую попавшуюся газету, Дуганов слегка поклонился и вышел.

Полина тихонько вздохнула: решив, видимо, проявить деликатность, Алексей только усилил ее растерянность перед бабушкой.

Анастасия Михайловна взглянула на внучку проницательным взглядом своих по-молодому ясных черных глаз и с чуть заметной улыбкой спросила:

— Ты как будто чем-то смущена или мне показалось?

— Нет, просто слегка устала в дороге. Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь, как дела в Лучистом. — Полина стремилась отвести разговор от своей персоны, чтобы бабушка не задала вопрос о ее отношениях с Алексеем.

Но Анастасия Михайловна вдруг заговорила на не менее щекотливую тему:

— Знаешь, на днях мне пытался нанести визит некий господин. Догадываешься, о ком речь? Конечно, о Куприяне. Он дождался, когда твои дядья уедут — видимо, все же их побаивался, — и тут же прикатил под наше крыльцо в своем экипаже. Я, разумеется, его не приняла. Каков подлец! После всего, что было… Он, вероятно, думает, что мне ничего не известно, что ты от меня все скрыла.

«Наверное, Худоярские решили, что уже пора им действовать, и Киприан теперь будет искать встречи со мной, а Иллария — с Алексеем», — подумала Полина, а вслух сказала: