Свет в окошке. Земные пути. Колодезь - Святослав Владимирович Логинов

в этом доме Роксалана живёт ещё так недавно, и кто знает, что здесь было в прежние времена?

— Что с тобой? — тревожно спросила Роксалана, на секунду отпустившая руку Иста, чтобы закрыть дверь.

— Этот дом, — тревожно произнёс Ист, — он давно твой? В нём звучит эхо беды.

— Исти. — Роксалана обернулась и пристально поглядела молодому богу в глаза. — Я не стану притворяться, да ты и сам, наверное, видишь, что я не простая женщина. Я такая же волшебница, как и ты. Будь иначе, что за счёты могли бы у меня быть с храмом Гунгурда и здешним монастырём? Но сейчас я не об этом. Исти, тебе грозит опасность. Монастырские анактотелесты охотятся за тобой, точно так же как гонялись за мной прислужники Гунгурда. И ты совершенно прав, этот дом пропитан смертью, хотя мне он принадлежит давно. Там на втором этаже валяется мёртвым один из слуг Нота и Зефира. Мне пришлось убить его, потому что он слишком близко подобрался к тебе. Ты зря отпустил живым брата Лингама, теперь все Соломоники — один капкан, настороженный на тебя.

— Вот как… — Почему-то Ист только сейчас понял, насколько очевидно было сказанное Роксаланой. На секунду в памяти мелькнули слова Хийси: «У них свои приёмы», — но Ист отбросил их, даже не возмутившись. Ясно же, что всё это не имеет отношения к Роксалане. Ведь это Роксалана, и больше тут нечего сказать. А то, что его любимая оказалась чародейкой, так ведь и он не просто мальчишка, а, смешно сказать, — бог! Однако слова об убитом прислужнике бессмертных братьев заставили его обеспокоиться.

— Зря ты это сделала. — Ист покачал головой. — Никто из этих лакированных молодчиков не сможет мне ничего сделать. От брата Лингама я просто ушёл и думаю, что не испугался бы и этого колдуна. Где он?

Не дожидаясь ответа, Ист поднялся наверх, склонился над смятым телом, заглянул в пустые глаза.

— Ему уже не помочь. Надо что-то делать с телом. Как ты думаешь, у него есть родные?

— Он же чародей… — Роксалана была искренне удивлена. — Откуда у него родственники?

— Тогда проще. — Ист провёл ладонями над телом, и оно исчезло. Негромко плеснула вода, запах тины на мгновение заглушил аромат волшебных снадобий.

— Что ты с ним сделал? — испуганно спросила Роксалана.

— Сбросил в Артонум. К вечеру его найдут и решат, что он утонул, перебрав гашиша или датуры. От него за сто шагов несёт наркотиками.

— Удивительный ты человек, — протянула волшебница, — не знаешь самых простых вещей и делаешь такое, что под силу лишь величайшим из магов. Чтобы повторить то, что ты сделал сейчас, мне понадобилось бы всё моё умение и помощь амулетов.

— Амулеты только мешают, — рассеянно произнёс Ист.

Он прошёл в потайную комнату, словно не заметив запрещающего заклятия, которое не позволило бы никому не только войти в открытую дверь, но и попросту увидеть этой двери. Оглядел разложенные по столам и развешанные на стенах предметы, понюхал полусожжённую палочку сандала, бросил в бронзовую лохань. Провёл пальцами по шёрстке на заячьем ухе.

— Сколько лишних вещей… Если хочешь, я научу тебя делать всё это безо всяких заклинаний, надо лишь быть самой собой и смотреть на мир открытыми глазами.

— Исти, — прошептала Роксалана. — Прежде я бы душу отдала, чтобы научиться такому. Но сейчас мне нужен только ты.

Ист встретил ждущий взгляд, подхватил женщину на руки и из комнаты, пропахшей благовониями и смертью, шагнул на цветущую поляну где-то на другом краю земного круга. Здесь был вечер, солнце только что упало за горизонт, ночные фиалки наполняли воздух певучим ароматом. Прежде в мире не было такой дороги, Исту пришлось проламывать её силой, что непросто даже для бога, но Ист справился с этим шутя, а Роксалана попросту ничего не заметила. Глаза её были закрыты, а лицо совершенно счастливым.

Глава 7

Рождение бога

В Норгае Исту волей-неволей приходилось принимать свой истинный облик. Взбудораженный город требовал присмотра, иначе восстание чёрного люда могло превратиться в обычную резню, после какой, как известно, ничего хорошего случиться не может. Однако появление на неспокойных улицах Иста заставляло даже самых остервенелых мародёров помнить об осторожности. К тому же власть в городе получили люди хозяйственные, мастера, умельцы, кормившиеся от своего ремесла, а не от бездельного буйства. Купечество, недовольное пошлинами, которыми их облагал храм, тоже поддержало переворот, и, таким образом, жизнь в городе быстро стала входить в нормальную колею. Только место жрецов в городском собрании заняли выборные от мастеровых, чего прежде не бывало нигде и никогда. До сих пор всякий инструмент посложнее топора считался вещью мерзкой и обитатели кузнечной, кожевенной, ткацкой и иных слобод числились отверженными. Даже друг с другом общались они редко, опасаясь навлечь на свою голову ещё и соседское проклятие.

Но теперь всё в одночасье переменилось. Бог Прогресс объявил рабочий люд под своим покровительством, а всякое рабочее мастерство — угодным себе. И не важно, что вслух говорилось, будто нет такого бога: чудеса, им совершённые видели все, а бог, умеющий защитить своих избранников, всё равно останется богом, даже если его и нет. К тому же кто-то из затесавшихся в город вольных магов поспешил объявить, что несуществующее божество является богом вдвойне, ибо по собственному желанию может существовать или не существовать. Понять этого не умел никто, но объяснение звучало внушительно. Храма Прогрессу ставить не смели, но фигурки бога-кузнеца в домах появились уже через день после начала возмущения.

Иста в городе узнавал всякий, но подойти не смел никто, кроме, пожалуй, кузнеца, того, что первым признал в мальчишке великого мага. Кузнеца звали Ынтид, и, хотя он не был коренным горожанином, его единодушно ввели в городское собрание и мнение его было веским. Ещё бы — не слушать человека, пустившего в переплавку мечи Гунгурда!

Ист отчасти и сам позаботился, чтобы ему не слишком мешали. Несложное заклятие отбивало охоту у праздношатающихся подходить к человеку, который ещё недавно был выставлен в храме, пленённый торжествующими жрецами. И всё же на второй или третий день заклятие не сработало. К Исту подошёл человек с высоким пастушьим посохом и в двойном плаще — зелёном сверху и коричневом с изнанки. Такой наряд яснее слов говорил, что его обладатель не просто пастушок, а деревенский заклинатель, из тех, кто отводит падёж от стад и тщится вызвать дождь, когда засеянные пшеницей поля начинают изнывать от жажды. Ревнивые храмовые служители не дозволяли заклинателям появляться в городе. Во всяком случае, прежде следовало переодеться, чтобы