Сад утрат и надежд - Хэрриет Эванс

Однажды днем, через три недели после несчастного случая, Джульет приехала в больницу и увидела, что Санди крепко спал, раскинув руки, под глазами припухшие фиолетовые тени, золотистые волосы на подушке. У нее не хватило духу его будить. Айла навестила его накануне; они вместе сидели на его койке (это строго запрещено в больнице из страха перед инфекцией, но Джульет сделала вид, что забыла) и смотрели «Приключения Тигрули». Айла обнимала брата своей маленькой рукой, поправляла ему больничное одеяло, поднимала упавшего на пол Бима. Джульет сфоткала их и отправила Мэтту. После этого Айли изображала из себя Тигрулю, прыгала вокруг койки и рычала так громко, что Санди визжал и икал от смеха, – Джульет подумала, что так он освобождался от подавлявшегося напряжения. Одна из сиделок, Али, заглянула в дверь:

– Айла, какая ты хорошая старшая сестренка, молодец, станешь когда-нибудь доктором. Я еще ни разу не видела Санди таким веселым.

Айла вскинула голову:

– Может, я и стану доктором, но для морских свинок и шиншилл. Мама говорит, что мы осенью купим шиншилл.

– Шиншилл? Да они объедят вас.

– Правда?

– Правда, юная леди. Надеюсь, у вашей мамы где-нибудь отложено много денег, чтобы покупать для них корм, – сказала Али, и Джульет рассмеялась, причем слишком громко.

Глядя на мордашку спящего Санди, на оставшийся после операции шрам, проходивший под волосами, словно злая черно-розовая гусеница, Джульет ласково погладила его гладкую щечку и, вдохнув воздух, ощутила его милый запах. Впервые за эти недели у нее стало спокойно на душе.

Выйдя из больницы, она поехала в Оксфорд. Весна набирала силу, апрельская свежесть сменилась пышной роскошью мая. Зеленели живые изгороди, цвели бутень, боярышник, бузина, терн и тернослива, небо было чистое, ярко-синее. Рядом с машиной летели бабочки с оранжевой каемкой на крыльях, составляя ей компанию. Прежде Джульет не замечала их, не замечала пробуждавшуюся после зимних холодов природу. Как долго она жила как во сне и ничего не видела вокруг.

– Я не планировала приезжать сегодня. Просто захотела посмотреть на нее. Можно? – сказала она Сэму, когда он пригласил ее в свой кабинет.

– Конечно, – ответил он. – Пойдем. О. Может, ты сначала выпьешь чашку чая?

Она уже собралась уйти, но после этих слов села и засмеялась.

– Я так ужасно выгляжу?

– Ты никогда не выглядишь ужасно. – Он что-то вытащил из стола и, отвернувшись от нее, взял с полки книгу. – Никогда, Джульет. Но ты выглядишь как человек, которому не помешает чашка сладкого чая. Видишь, каким я стал британцем? Взгляни вот на это пока что. – он подвинул к ней книгу. – Вчера мы с Кейт ее раскопали.

– Мне надо надеть перчатки?

– Нет, в этот раз не надо. – Книга была большого формата, но тонкая, в темно-синем матерчатом переплете. И Сэм исчез, оставив ее одну в кабинете восемнадцатого века с голубыми стенами и белым карнизом. Там было очень тихо и спокойно, пахло мебельным лаком и чем-то пряным, лавровым листом или инжиром. За окном уже отцветала магнолия, ее блестящие листья сверкали под утренним солнцем. Джульет открыла книгу.

ТРУДЫ, ПЛАНЫ, ЧЕРТЕЖИ & ИДЕИ

ДЛЯ ИДЕАЛЬНОГО СЕМЕЙНОГО ДОМА,

ОСНОВАННЫЕ НА СОЛОВЬИНОМ ДОМЕ

В ГРАФСТВЕ – ШИР

ЛЮШЕС ДАЛБИТТИ

ЧЛЕН КОРОЛЕВСКОГО ИНСТИТУТА

БРИТАНСКИХ АРХИТЕКТОРОВ

Вернувшийся Сэм принес в меру горячий чай в бело-голубой фарфоровой чашке с блюдцем, на котором лежало печенье «Джаффа». Джульет посмотрела на него круглыми от удивления глазами:

– Я никогда не видела раньше эту книгу. Невероятно.

– Он издал ее частным образом, когда поселился в Оттаве. Это был дом его мечты, вот только Далбитти так и не построил его. Он был бы очень похож на Соловьиный Дом. – Сэм присел на корточки рядом с ней, согнув свою высокую фигуру, и перелистывал страницы длинными пальцами. – Идея детской спальни с встроенными под карнизом шкафами и башенкой с дверцами в углу, которая может использоваться в игре как миниатюрный замок или крепость. Шкафы на кухне и рядом с раковиной – поистине это первая удобная кухня. В те годы никто так не делал. Прочная древесина, такие же вешалки для одежды, как в вашем холле. Действительно необычно.

– В этих словах слышится боль. – Джульет провела пальцами по словам на странице. – Я всегда любила слушать рассказы о нем. Значит, он так и не построил свой дом мечты.

– Он погиб через месяц после этого, когда возвращался в Англию. Его пароход утонул во время шторма.

– Неужели? – Джульет уронила руки на колени, и на них капнули слезы. – Извини, – сказала она, вытерла пальцами слезы и откинула со лба волосы. – Сейчас я плачу над чем угодно.

Сэм заправил ее прядь волос за ухо, чтобы видеть ее лицо.

– Не извиняйся, это моя вина. Не надо было показывать тебе эту книгу. – Его сильная, теплая рука крепко сжала ее пальцы. – Прости, Джульет.

– Нет, Сэм, честное слово. Книга чудесная. – Джульет вытерла глаза. – Перелистав ее, я подумала о нашем доме и… вообще. Грэнди… как она грустила… кто спрятал картину в кукольном домике… Хотелось бы мне знать. Что-то я знаю, и все же…

Он снова подошел к своему столу.

– Кейт Надин методично обрабатывает архив, но он в жутком состоянии, там никакого порядка. Только что она нашла письмо, и я подумал, что тебе стоит на него взглянуть. Оно от Мэри, сестры Лидди. Ведь она ее сестра?

– Да, и о чем оно?

– Сейчас я прочту его тебе. – Он взял тонкий листок почтовой бумаги. – «Любимый мой, я всю ночь думала о дорогом Джоне и пытаюсь написать Лидди. Ты помнишь его большие серые глаза под развевающимися, светлыми волосами, его длинное, энергичное лицо даже в юном возрасте? Какой он был милый мальчик… ах, боже милостивый, Далбитти, когда все это кончится?» Тут прилагается счет за новое платье, это февраль 1918 года, и я думаю, что дата… Ой, что с тобой?

– Все в порядке, – сказала она. – Джон был – ты, конечно, знаешь – их вторым ребенком. Он пропал без вести в Камбре в декабре 1917 года. Его тело так и не было найдено. Бедная Лидди. Бедный Нед. Читай дальше.

Спокойный голос Сэма, взмывавший и падавший, наполнял просторный, гулкий кабинет. Она завороженно слушала.