Мне 40 лет - Мария Арбатова

«Неужели я похожа на женщину, которую можно клеить таким дешевым способом?» — удивилась я про себя. — «Он похож на правительственного чиновника не больше, чем я на китайского императора. Неужели этот богемный тип с беломором думает, что, работая в отделе политики, я не отличаю правительственного чиновника от тусовочного художника. И неужели он думает, что первого я предпочту второму?»

В этот момент Олег нежно улыбнулся, сообщил, что его станция, и вышел, даже не попросив моего телефона. Я была ошарашена.

Он исчез на неделю. А когда появился в редакции, я уже была влюблена по уши, да и он тоже. Я попросила объяснить экономическую схему, которую человек, давший мне интервью, выдал за открытие века. Олег рисовал для наглядности кубики, подписывал их и соединял стрелочками. В этом уроке экономики было столько страсти, что в кабинет всё время заходили люди, заглядывали в кубики, пожимали плечами, а потом выходили, махнув рукой.

Потом он провожал меня, и мы записывали телефоны друг друга на деньгах, потому что больше было не на чем Я шла на концерт бывшего мужа, а Олег на вокзал, встречать одну из своих тёщ. Я стала прикидывать, что в одно купе как раз входит четыре тёщи, и лучше бы они ездили в Москву одновременно, но Олег упрекнул меня в цинизме.

То, что мы созданы друг для друга, было ясно сразу, я даже не сразу стала выяснять, кто он по гороскопу, потом оказалось, что всё тютелька в тютельку. Мы въехали в роман одновременно, на одной скорости, одинаково честно и идеально подошли друг другу сценарно. У меня в десять лет рухнул мир после смерти отца, у него тоже в десять лет — после смерти матери. При несхожести общего контура он многим напоминал моего отца, я — его мать. Говоря языком семейных психологов: «Любовь как встреча двух неврозов». И совершенно непонятно, почему мы не встретились раньше, почти год сотрудничая с «Обшей газетой». Впрочем, видимо, раньше я была не готова к отношениям с нормальным мужиком, а умела только тетёшкать взрослых идиотов, ощущающих себя до пенсии трудными подростками.

Олег жил в гостиничном номере, который оплачивала правительственная организация, где он работал. Мы практически не вылезали из этого номера, я забегала домой, разбиралась с детьми, готовила обед и возвращалась. Неделя подходила к концу, и тут утром позвонила его жена, сообщая о приезде. По выходным один из них приезжал к другому, потому что она работала в Питере. Собственно, уже строились планы обмена и переезда в Москву, но они мало совпадали с моими. Поэтому, как только Олег положил трубку, я объяснила, что он должен принять решение до того, как жена отправится в Москву. В принципе я была равнодушна к штампам в паспорте, статус любовницы никогда не казался мне сложным. Но Олег был нужен мне в полном объёме. И поставив его перед проблемой выбора, я не шантажировала. Я, по-честному, была готова одеться и уйти навеки. И он это видел. Хотя, конечно, никогда не поставила бы ультиматума, если бы в браке были дети.

— Ты должна дать мне день на принятие решения. Мы прожили с ней десять лет.

— Согласна, — сказала я и тактично ушла. Я не просчитывала своих шансов на победу, моя отравленная буддизмом душа подозревала, что небесный диспетчер в любой ситуации распорядится лучшим образом. А мой женский опыт подсказывал, что дурак он будет, если откажется, потому что этот отрезок жизни мы должны провести вместе. В полдень он позвонил и сказал, что соскучился.

Угрызения совести меня не мучили, тем более, что жена Олега была моложе меня. Эффектная, успешная женщина, и, кстати, по общему свидетельству, ещё больше расцвела после развода. Угрызения совести, на мой взгляд, в принципе не уместны, ведь люди уходят к новым партнёрам, потому что прошлые отношения не дают им больше реализоваться личностно. Это их отношения и их выбор.

Кто-то утверждал, что для питерца москвич — человек, впрыгивающий на заднюю площадку автобуса для того, чтобы, растолкав всех, пробежать через салон, назвать кондукторшу дурой и спрыгнуть с передней площадки. Олег потрясал и потрясает меня внутренним аристократизмом, сдержанностью и тактом. Глупо и нескромно писать о бесконечных достоинствах собственного мужа. Как говорил Марк Твен: «Мечтай осторожно. Ты можешь это получить».

С Олегом я никогда не понимала, что значит быть мужем и женой в ролевом кондовом советском смысле. Мы просто стали близкими, отвечающими друг за друга людьми, и я осознала, какое счастье быть с человеком, с которым тебя не связывают дети, деньги и насильственные обязательства. Какая прозрачная и прочная архитектура у альянсов, существующих исключительно на топливе взаимного желания.

Дети мои тоже влюбились в Олега и назначили его защитником от моего давления, в чём, на мой взгляд, он часто перебарщивал и перебарщивает. И тут, конечно, материализовался Саша. Сначала влетел фрак, потом чемодан, потом пачка нот. Потом начались передвижка мебели и утверждение, что он тоже будет жить в этой квартире. Увы, они вели себя не симметрично: Олег, уходя от жён, забирал любимые фотографии и книги, Саша настаивал на жилплощади. Как феминистка, я считаю, что люди имеют одинаковое право на обе позиции. Олегу удалось не поддержать это итальянское кино и постепенно построить цивилизованные отношения между всеми. Конечно, рассчитывали на то, что быстро получим квартиру от олеговской работы. Но муж мой аристократ, и каждый раз мы пролетаем с квартирным вопросом как фанера над Парижем. Так что, благодаря взаимной терпимости и чувству юмора, вот уже около пяти лет живём дружной компанией, приводя в недоумение окружающих.

Олег считает Сашу кем-то вроде двоюродного брата, Саша считает Олега эталоном человека и гражданина. Сочувствие друг к другу по поводу моих истерик часто объединяет их против меня, хотя называют они друг на друга на «вы», даже, когда пьют вместе водку. Количество слухов и сплетен о нашей семье за эти годы исчерпало все границы отечественной фантазии, хотя, на мой взгляд, наша жизнь весьма тривиальна. За пять лет у меня уже в зубах навязли намёки на двоемужество Ахматовой, Гиппиус и Лили Брик, а Зоринская фраза: «Высокие отношения!» из «Покровских ворот» прозвучала вокруг меня несколько тысяч раз.

На самом деле ничего странного в этой конструкции нет. Просто мои человеческие отношения с Сашей оказались прочней супружеских. Я вообще считаю, что нельзя доживать в браке до омерзения друг к другу, надо расставаться, когда идут трещины, и сохраняться на оставшуюся жизнь друзьями.

Итак, в конце 1994-го мы хлебали полную чашу олеговского развода, сашиных разборок, адаптации к новым родственникам, включая детей Олега и бывших жён. Это была огромная глыба отношений, которую нашей любви предстояло вобрать в себя и переварить, не надорвавшись. Олег даже умудрился задружиться со всеми моими бывшими возлюбленными и легитимизировать их в нашем доме.

А потом вместе с детьми поехали в Питер, где друг Олега выговаривал мне: «Что вы его таскаете по театрам и тусовкам? Вы, наверное, не поняли, что ваш муж — гений. Он принадлежит человечеству и всё время должен сидеть за письменным столом». Эта мысль мне не понравилась, а уж как бы она мне не понравилась, если бы тогда я знала, что это правда.