Двадцать лет в разведке - Александр Бармин

С каждым годом тень диктатуры все больше сгущалась над искусством. Это было особенно заметно после моего годичного отсутствия. Атмосфера становилась удушливой. Ежедневные указания о том, каких ориентиров придерживаться в области культуры, практически парализовали творческую жизнь страны. Место гордости заняло самоуничижение, посредственность заняла место гения. Без благословения Кремля любая карьера в области искусства стала невозможной.

Когда-то известные писатели один за другим уходили в безвестность. Пильняк, которого когда-то провозгласили «отцом советской литературы», больше не публиковался. Любое упоминание о нем в обзорах советской литературы жестоко наказывалось. Официальная позиция сейчас заключается в том, что Пильняк вообще не был писателем. То же самое сейчас говорят о некоторых других писателях, чьи книги издавались сотнями тысяч и даже миллионами экземпляров. С другой стороны, некоторые писатели, которые еще недавно были не в фаворе, вдруг были вознесены на пьедестал. У знаменитого поэта Маяковского была двойственная судьба. Позиция официальных критиков была главным фактором, который толкнул его на самоубийство. Но несколько лет спустя после смерти Сталин неожиданно провозгласил его величайшим поэтом нашей советской эпохи. Одна из московских площадей получила его имя, так же как один из театров и колхозов.

Графа Алексея Толстого подвергали жестокой критике вплоть до начала 30-х годов как литературного провокатора, который старался протащить чуждую идеологию в советскую литературу. Потом вдруг по приказу Сталина эта кампания прекратилась и он неожиданно стал крайне желательной фигурой, а после смерти Горького занял его место «лидера» советских писателей.

Быстрый взлет Толстого от поношений к восхвалениям довольно типичен. Побочный отпрыск дворянской семьи, он получил право пользоваться дворянским титулом после демонстрации своей преданности царскому режиму в своих произведениях, описывавших нравы и обычаи помещиков. Как писатель-патриот он был включен в делегацию русских писателей, которая в 1916 году выезжала в Англию с целью укрепления отношений между Уиндзорской королевской династией и царским домом Романовых. Он осуждал Октябрьскую революцию и в течение пяти лет находился в эмиграции. Только в 1922 году, с наступлением нэпа, он вернулся в Россию. Его произведения публиковались, но они неизменно подвергались суровой критике как идеологически вредные. Наверное, самой уничтожающей критике подверглось его основное произведение – роман и пьеса под названием «Петр Первый». В конце концов Толстой устал. Один его близкий друг передал мне слова, сказанные им в 1930 году другому, тоже не пользовавшемуся официальной поддержкой писателю.

– Ты знаешь, мой друг, мы с тобой просто дураки. Все, что нам надо для успеха, – прочесть последний стенографический отчет о работе съезда партии и придерживаться заданной там политической линии.

И в действительности он именно так и поступил. Все его последующие произведения получали положительную оценку, в том числе самого Сталина. Даже его «Петр Первый» после соответствующей доработки был встречен с энтузиазмом, когда стало известно, что Сталин проводил параллель между своей деятельностью на благо России с карьерой этого царя.

Во время массовых чисток и истерической шпиономании, которая развернулась после московских процессов, Алексей Толстой дал интервью советской печати, в котором заявил, что он намерен переделать свою к тому времени уже хорошо известную пьесу «Петр Первый». В ней уже проводилась иносказательная параллель между борьбой Петра с его сыном Алексеем и стоявшими за ним консервативно настроенными боярами с борьбой Сталина против оппозиции, которая отражала «мелкобуржуазное влияние». Но теперь Бухарин и другие оппозиционеры были объявлены агентами иностранных держав. И Алексей Толстой «обнаружил» новые данные в архивах Петра, на основе которых он решил переписать свою пьесу. В новой версии Алексей, по существу, является шпионом и платным иностранным агентом шведского короля и турецкого султана!

Став таким образом лауреатом Сталинской премии (сто тысяч рублей), Алексей Толстой опубликовал трилогию, посвященную диктатору как лидеру Красной Армии и победителю в Гражданской войне. В этой трилогии он в строгом соответствии с официальной историей показал преступную роль Троцкого, который, оказывается, был никаким не организатором и лидером Красной Армии, а тайным агентом иностранных интервентов. В апогее своей карьеры придворного лизоблюда Алексей Толстой писал почти в религиозном экстазе:

«Мне хочется восторженно выть, реветь, визжать и стонать от одной мысли о том, что мы живем в одно время со славным, единственным и несравненным Сталиным! Наше дыхание наша кровь и наша жизнь – принадлежат Вам! О, великий Сталин!»

Однако из случая с Алексеем Толстым вовсе не стоит делать вывод, что в Советском Союзе кандидат в лауреаты должен обладать литературным талантом. Алексей Толстой как раз обладает талантом, но это случайность. Соревнуются не в литературном мастерстве, а в восхвалении диктатора. Талант уже не имеет значения, так же как чувство достоинства и хорошего вкуса. Вопрос в том, кто громче восхваляет диктатора. Взять, например, случай «знаменитого поэта» Колычева. Этот человек никогда не написал ни одной читабельной поэмы и, вероятно, никогда не напишет. Но вдруг, в один прекрасный день, критика стала превозносить его до небес как величайшего поэта Советского Союза. В чем же дело? Шедевр, который сделал его в один день знаменитым, теперь повторяется на всех ста шестидесяти семи языках и диалектах Советского Союза. Его учили наизусть дворники и полярники, безусые школьники и бородатые профессора. Его непрерывно передавали по радио и распространяли в миллионах экземпляров. Вот этот шедевр.

Весьма посредственный поэт, но член партии, Безыменский, написал оду к столетию со дня смерти Пушкина, которую он прочел на торжественном собрании в Большом театре. Она завершалась или должна была завершаться знаменитым призывом Пушкина:

– Да здравствует Солнце! Да скроется Тьма!

Но Безыменский добавил:

– Да здравствует Пушкин! Да здравствует Сталин!

Собравшиеся любители поэзии вскочили от восторга и наградили автора громом аплодисментов. Этому акту литературной проституции вторил член Академии наук, профессор Луппол, который к этому же юбилею написал:

«Чествование Пушкина – это чествование ленинско-сталинской национальной политики. Сталин и Сталинская конституция дали народу Пушкина».