Осенние визиты - Сергей Лукьяненко

— Благими намерениями…

— Наоборот, полковник. Дурными методами выложена дорога врай. Вот в чем беда. Меня не пугает мысль, что вместо сотни самодовольных изажравшихся политиков власть возьмет один жесткий и циничный диктатор. Вряд лиот этого на Земле станет больше горя. Но кто сейчас поступится своим кускомпирога?

— Думаете, Хайретдинов ничего не добьется?

— Добьется, но вот как? Твоими методами, Николай? Танки ипули?

— Очевидно, — неожиданно согласился Шедченко. — Но без этогоникогда не обходилось. Дружина с мечами, рыцари в броне, войско с пищалями —всегда что-то стояло за властью.

— Хорошо, что вы говорите «за».

— Шанс стоять впереди я уже упустил.

Писатель кивнул, достал сигареты:

— Закуришь?

Шедченко протянул руку, взял сигарету, раскурил отэлектрической зажигалки, протянул ее назад. Неохотно сказал:

— Лучше бы мы не встретились. Никогда. Не пришли бы эти…голые благодетели.

— Это от нас не зависело.

— Уверен, литератор? — Шедченко ухмыльнулся. — Я вот — нет.Мы хотели перемен. Мы мечтали о них. Знали, что нет в нас силы, но не хотели вэтом признаться. Да мы же сами их позвали! Уже давным-давно, тыкаясь мордой вгрязь и улыбаясь подлецам, сжимая покрепче зубы, шептали — придите! Придите, Силаи Власть, Знание и Доброта! Молили о той красоте, что мир спасет, которую ты,литератор, нам подаришь! Мечтали о третьем пути, о новой правде, которуюневинный ребенок принесет в мир! Хотели мы их, хотели! И получили!

— Посланника Тьмы мы тоже звали, — сказал писатель. Шедченкопокосился на него, но Заров не издевался. — Чтобы было кого ненавидеть.Молодец, полковник. Только что говорить об этом? Поздно.

— Теперь нам осталось выбирать меньшее зло.

Семен зашел в кабинет, когда Визирь заканчивал телефонныйразговор. Замер в сторонке. Посланник Власти не обращал на него внимания — тот,на кого он, пусть даже случайно, обрушил пресс Силы, уже никогда не предаст.

— Остальная сумма? — спросил он. Выслушал виноватыеобъяснения человека, занимавшего в «Волжском мазуте» скромный пост консультантапо транспортным вопросам.

— Ладно, не твоя вина… — Хайретдинов смотрел взглядом, непредвещающим ничего хорошего виновникам задержки. Проклятье! Ему приходилосьразбираться с недоработками прототипа. Не слишком тяжелыми, но разве этимсейчас стоит заниматься? Но деньги будут нужны. Он собирается прийти в Кремльзаконным путем, а на этой дороге всегда высокие сборы. — Я позабочусь, большеситуация не повторится.

Он положил трубку. Добрецова придется менять. Это процесс небыстрый, но Ким Родионович уже слегка напуган и стремится вновь завоеватьдоверие. Теперь он будет переправлять деньги за незаконные реэкспортныеоперации своевременно. Надеясь на прощение… дурак.

Власть не прощает тех, кто хоть раз попробовал ее обмануть.

— Что, Семен?

— Шедченко вернулся.

— Один?

— Нет, с каким-то мужчиной.

— Так пусть заходят, — сердито бросил Визирь. — Да, Семен…Усильте охрану территории.

Семен насторожился.

— Есть серьезные основания полагать, — Визирь решил бытьоткровенным, — что сегодня произойдет попытка террористического акта.

Охранник явно пытался соотнести смысл фразы и спокойный тонХайретдинова. Вывод он сделал неправильный.

— Рашид Гулямович, на чем сосредоточить особое внимание?

— Семен… — Визирь укоризненно покачал головой. — Мне ненужен политический капитал, нажитый на фальшивых покушениях. Рано или поздно онотзывается презрением… Я действительно полагаю, что на меня готовят покушение.

— Связаться с отделом охраны парламента? Нас только шестеро,Рашид Гулямович!

— Нападать будет одиночка. Правда — очень талантливыйодиночка. Не стоит отпугивать его толпой омоновцев, иначе он просто затаится иповторит попытку. Лучше покончить с ним раз и навсегда.

Семен неуверенно кивнул.

— Вы справитесь?

— С одиночкой — справимся.

— Это профессионал. Наемный киллер высокого класса.

— Машину обстреливал он?

— Да.

Семен не стал больше ничего уточнять, а Визирь предпочел невдаваться в подробности. В общем-то он даже не был до конца уверен в своемпрогнозе. Но сегодняшняя встреча была таким удобным шансом для Посланника Тьмы,что тот не захочет его упускать.

Главное — покончить с киллером. Покушение в любом случае,даже при неудаче, нанесет непоправимый вред — привлечет к нему вниманиеспецслужб и журналистов. Не так уж часто депутатов преследуют стольцелеустремленно и энергично. Непременно поползут версии о его причастности кмафиозным разборкам, КНБ усилит контроль, начнет раскручивать Шедченко — чтоделает украинский военный в окружении русского политика? Всплывет факт выдачиНиколаю оружия, кто-нибудь привяжет его личность к событиям на выставке.

И станет чертовски трудно закончить игру с оставшимисяконкурентами…

Шедченко вошел в кабинет уверенно, даже не постучав.Очевидно — демонстрируя писателю их дружеские отношения. Визирь шагнулнавстречу.

Лицо Зарова было ему прекрасно знакомо. Но в реальности онооказалось неожиданно мятым, усталым. Темные круги под глазами, заметное брюшко,забрызганные грязью джинсы, обвислый свитер. Не следишь за собой, не следишь… Аведь порой Посланник Творчества бывал и стройным, щеголеватым красавцем, меч вруках держал не хуже Посланника Силы, а уж язык был подвешен… толпы поднимал ибросал на смерть.

— Рад вас видеть, Ярослав, — он протянул руку, и Заровответил рукопожатием. Хороший знак. Он может сам этого не сознавать, но емустрашно и одиноко. Он хочет сильных союзников, защиты, уверенности, похвалы. —Прежде всего — подтверждаю все свои гарантии. Вы можете в любой момент покинутьнас. Вас отвезут в любую точку города, не причиняя ни малейшего вреда.

— Откуда такой гуманизм, Визирь?

— Правила игры, Ярослав.

— Всегда считал политику игрой без правил.

— Я не политик, — Визирь посмотрел ему в глаза, сказал,повышая тон, щупая его душу. — Я — Власть.

Никакой реакции. Насмешка в глазах. Усталость и насмешка.Его не согнуть, как отставного лейтенанта.

Прототип, все-таки. Тем более — Прототип Творчества. Онвсегда ненавидел Власть — если не нес ее сам. В этом он был ближе всего кПосланнику Тьмы, пускай и дрался с ним яростнее всех. Их различие пролегало натонкой грани морали, которую легко почувствовать, но невозможно определить.