Париж - Эдвард Резерфорд

Даже де Синь, несмотря на бурю в душе, мог только восхищаться главой дома. Да, да, отец прав. Этот Бланшар – исключительный человек. Прирожденный государственный деятель. Со своего места Роланд вежливым кивком выразил уважение севшему хозяину.

Тетю Элоизу эта речь не успокоила, но она ничего не сказала.

– Мудрые слова, – отметил Фокс.

А Фрэнку Хэдли припомнились слова тети Элоизы о том, будто французы страстно спорят только о пустяковых вопросах. Должно быть, это «дело Дрейфуса» – исключение, подтверждающее правило.

Заканчивался обед без происшествий, однако от оживления, что царило за столом поначалу, не осталось и следа.

Когда все стали прощаться, Фрэнк подошел к де Синю и вполголоса поинтересовался:

– Поездка в Версаль не отменяется?

– Ни в коем случае, – заверил его аристократ и еще раз для всех подтвердил обещание устроить экскурсию.

Фрэнку очень хотелось обсудить с Марком происшедшее за обедом. Но когда они вышли вдвоем на улицу и обменялись буквально парой фраз, Марк вдруг спохватился:

– Мой дорогой друг, из-за всей этой драмы я чуть не забыл: ко мне в четыре часа придет клиент позировать для портрета. Давай встретимся завтра вечером, выпьем где-нибудь вина и обо всем поговорим.

Оставшись в одиночестве, Фрэнк решил свернуть на Елисейские Поля и пройтись до Триумфальной арки, чтобы размяться и подышать свежим воздухом. А если не нагуляется, то можно будет пойти дальше, хоть до самого Булонского леса.

Когда Роланд вернулся в казармы, в нем все еще кипела ярость. Его гнев не был направлен на семью Бланшар, за исключением тети Элоизы, которая, будучи интеллектуалкой, автоматически попадала под подозрение, да к тому же очевидно придерживалась республиканских взглядов. Самый факт ее существования мог бы настроить Роланда против всего семейства, но он видел, что брат Мари Жерар почти не общается со своей тетей, и это предполагало, что возможно быть членом семьи и при этом держаться на расстоянии от этой несносной женщины.

Однако раздражение де Синя искало выхода, так что он почти обрадовался, увидев на своем письменном столе незаконченный ответ канадцу. Роланд решительно сел за стол.

Уважаемый господин,

Ваше письмо передал мне мой отец, виконт де Синь, с просьбой ответить, так как у него самого нет на это времени.

Даже если оставить в стороне тот факт, что написание Вашей фамилии ни в коей мере не предполагает ее связи с фамилией виконтов де Синей, я заверяю вас, что никто из нашей семьи никогда не эмигрировал из Франции в Канаду и не посещал эту страну. В противном случае нам было бы известно об этом. Таким образом, предположение о существовании канадской ветви нашего рода совершенно необоснованно.

Как следствие, я не считаю, что визит в Шато де Синь будет представлять для Вас какой-либо интерес; в любом случае этим летом замок будет закрыт для посещений в связи с реставрацией.

Несомненно, месье, у Вас были французские предки. Но если Вы желаете найти во Франции родственников, предлагаю Вам искать в иных направлениях.

Удовлетворенный результатом, он отложил ручку. Такой ответ избавит их от назойливости месье Дессиня, кем бы он ни оказался. Роланд поставил подпись, запечатал письмо и положил его на стол. Дело сделано. Было всего четыре часа дня.

В тот самый миг, когда аристократ отложил готовое письмо, хорошо одетая дама с бледным лицом приблизилась к входу в дом на бульваре Клиши, где снимал студию Марк Бланшар. Она огляделась неуверенно, так как никогда не бывала в этом районе. Но адрес был верным.

Гадая, понравится ли ей позировать для портрета, Ортанс Ней направилась вверх по лестнице.

1572 год

Он был самым обычным маленьким мальчиком. Никто и подумать не мог, что он изменит историю своей семьи тем, что откроет окно, когда ему велели этого не делать.

Утром в понедельник восемнадцатого августа 1572 года от Рождества Христова юный Симон Ренар находился в радостном ожидании. Вот-вот должен был приехать Ги – кузен отца. А потом дядя Ги, как называл его мальчик, вместе с отцом Симона поведут его смотреть королевскую свадьбу. А он никогда еще ничего подобного не видел!

– Это будет самая странная королевская свадьба из всех, что случались в Париже, – сказал отец, еще больше усилив любопытство мальчика. Симону было восемь лет, и он жил со своими родителями, Пьером и Сюзанной Ренар, в домике неподалеку от крепости Бастилия.

Симон любил старую Бастилию. Он знал, что ее построили для защиты городских ворот Сент-Антуан от англичан. Но теперь можно было не опасаться английских атак.

Об этом позаботился еще в прошлом веке коварный король Людовик XI. Он хотел превратить страну в могущественную державу, и у него это получилось. В то время как в Англии Плантагенеты терзали друг друга в Войне роз, Людовик где военными действиями, где хитроумными интригами собрал все великие независимые земли – Нормандию и Бретань на севере, Аквитанию и теплый Прованс на юге, мощную Бургундию на востоке – в огромный восьмиугольник, известный с тех пор под единым названием Франция. Еще какое-то время англичане контролировали северный порт Кале, но потом потеряли и его. Английской угрозе пришел конец. Париж был в безопасности. И Бастилия казалась мальчику чем-то вроде надежного старого друга, возле которого так хорошо играть. Мир Симона вообще был надежным, спокойным местом.

Пьер и Сюзанна были добрыми католиками и очень любили своего единственного сына. После него родились еще две девочки, но обе умерли в младенчестве. Но Пьер только-только разменял четвертый десяток, а жена его была еще моложе, так что они оба надеялись иметь новых детей, если будет на то Божья воля. Пока же, убежден был Симон, две малышки счастливо жили с ангелами на небе.

Кроме Симона и родителей, в доме обитала еще девушка, которая помогала матери по хозяйству, и у отца был подмастерье. Служанка ночевала в мансарде, а подмастерье – на чердаке отцовского склада на заднем дворе.

Вот так и получилось, что в небольшой семье Ренар отношения были особенно близкими. Каждый день Симон помогал родителям. Каждый вечер они вместе молились перед отходом ко сну. И благодаря такому размеренному течению жизни Симон всем сердцем чувствовал, что родители любят его и что его душу бережет сам Господь Бог.

Иногда мальчик все же задумывался о том, как живется детям в большой семье. Его мать была родом из деревни возле города Пуатье, и, хотя они ездили туда как-то раз, пока он был совсем маленьким, он почти никого из тамошней родни не помнил. Также Симону было известно, что у отца есть родственники в Париже, но по какой-то причине Пьер не встречался ни с кем из них, кроме кузена Ги.

Зато Ги Симону нравился, и даже очень. Еще не достигший тридцати лет и не женатый, тот жил в другой части города. Это был привлекательный молодой торговец, с короткой бородкой и усами и густыми темно-рыжими волосами, которые он откидывал со лба назад.