Серебряный орел - Бен Кейн

В отличие от Ромула Тарквиний в первый момент обрадовался, что Республика оказалась в тяжелом положении. Государство, которое подмяло под себя страну этрусков и уничтожило его народ, само находилось на краю гибели. Но вдруг он нахмурился. Да, он ненавидел Рим, но, пожалуй, безвластие в нем было вовсе не желательно. Если Республика падет, что придет ей на смену? В голове Тарквиния ясно, как звон храмового колокольчика, прозвучал голос Олиния, и по спине пробежали холодные мурашки. «Цезарь должен помнить, что он смертен! Об этом должен будет сказать ему твой сын!»

Он искоса взглянул на Ромула. Неужели именно поэтому Митра хранил их все эти годы?

И тут Тарквиния осенило. Как же он не догадался прежде? Он снова взглянул на Ромула, который был для него… все равно что родной сын.

А в следующее мгновение гаруспик напрягся, почувствовав приближение опасности.

— Хорошо бы выйти в отставку, прежде чем все это начнется, — с наигранным весельем сказал Вар. — Не представляю, как можно сражаться с другими италиками?

Его собеседники ничего не ответили. Ромул снова углубился в мечты и воспоминания о Риме. Тарквиний тоже задумался, глядя куда-то в пространство.

Вдруг Вар широко улыбнулся.

— А почему бы вам не остаться у меня? Я буду хорошо платить.

Тарквиний повернулся и посмотрел ему в лицо.

— Благодарим тебя, но мы не можем.

Ромул, старавшийся не выдать разочарования, увидел, что лицо гаруспика приняло хорошо знакомое ему выражение, которое часто извещало о том, что Тарквиния постигло откровение. Как юноше ни хотелось возразить, но он прикусил язык. Что-то случилось или должно было случиться.

Тарквиний допил свою чашу и поднялся.

— Благодарим тебя за вино, — сказал он. — Да будет твое путешествие удачным. А мы должны идти. — Он кивнул в сторону выхода, показывая Ромулу, что надо подниматься. Оставив изумленного Вара за столом, они быстро вышли на улицу.

— Что случилось?

— Точно не знаю, — ответил Тарквиний. — Какая-то серьезная опасность.

Они едва успели пройти несколько шагов, как услышали приближавшийся топот сандалий. Выйдя из переулка на широкую улицу, друзья сразу увидели пирата с их дау, иудея Зебулона — одного из тех, кого Ахмед оставил заниматься погрузкой.

— Что случилось? — крикнул ему Ромул.

Зебулон остановился, тяжело дыша.

— Быстро на корабль!

— В чем дело? — спросил Тарквиний.

Зебулон подошел к ним и лишь тогда прошептал:

— Таможня. Обыскивают все корабли.

Никаких других объяснений не требовалось.

И опять, в который раз, Ромул изумился способностям гаруспика. Но тут же вспомнил об их спутнике.

— Мустафа! — воскликнул он. — Где его искать?

— Да тут по меньшей мере дюжина публичных домов, — ответил Тарквиний. — Мы не сможем обойти их все.

Ромул инстинктивно вскинул голову и всмотрелся в узкую полоску неба, просвечивавшего между тесно сблизившимися крышами. Ничего. Расстроенный, он повернулся к Тарквинию.

— Мы не можем бросить его.

— Нет времени, — пробормотал гаруспик. — К тому же Мустафа — сам хозяин своей судьбы. Его возьмут на любой корабль.

Зебулон также не выказал желания искать пропавшего матроса.

Ромул кивнул. Сейчас все происходило не так, как в тот раз, когда они оставили Бренна на поле сражения. К тому же после пяти лет пребывания в аду он совершенно не хотел, чтобы его схватили как пирата. А ведь если олибанум, награбленный в прибрежных деревнях, обнаружат, именно так и случится. Тогда их головы тоже выставят на кольях на крепостной стене. Поняв это, он, опередив Зебулона и Тарквиния, принялся усердно расталкивать прохожих. Со всей возможной скоростью они пробирались по лабиринту улиц.

На причале собралась большая толпа, оттуда доносились возбужденные голоса и крики. Как и во всем мире, жители Каны были рады хоть ненадолго отвлечься от скучных будней и необходимости зарабатывать себе на жизнь ради возможности полюбоваться чужим несчастьем.

Ромул издалека увидел портового надзирателя, которого сопровождали еще несколько чиновников и целая толпа солдат. Он, яростно жестикулируя, требовал чего-то от человека, стоявшего на носу большого корабля, пришвартованного около лавок купцов. По его сигналу воины наложили стрелы на луки.

Капитан корабля, явно не желавший обыска, продолжал стоять на своем.

Надзиратель сердито махнул рукой. Солдаты натянули тетивы и нацелили стрелы на находившихся на палубе людей. В толпе громко заахали. Наконец капитан сплюнул в море, признав свое поражение, и сердитым взмахом руки указал чиновникам на трап. Первым с надменным видом на судно взошел портовый надзиратель. За ним — несколько солдат. Оставшиеся на причале продолжали держать луки наготове.

— А вот и наш шанс, — сказал Ромул, — пока они заняты.

Не ускоряя шага, он принялся протискиваться через толпу зевак. Тарквиний и Зебулон следовали за ним по пятам. Мало кто оглядывался на них. Происходившее на корабле было куда интереснее.

Ахмед, пытаясь скрыть волнение, расхаживал по палубе дау.

— Еще кого-нибудь видели? — рявкнул он.

Ромул и Тарквиний покачали головами.

— Только тех, кого отправил назад раньше, — сказал Зебулон. — И этих двоих.

— О боги! — воскликнул Ахмед. — Троих нету.

И они нисколько в этом не виноваты, подумал Ромул. Им ведь разрешили оставаться на берегу почти до заката. Зебулону и так повезло, что он нашел столько народу.

Пока команда втихомолку готовилась к отплытию, коренастый нубиец чуть не приплясывал от нетерпения. К тому времени, когда солдаты закончили проверять первый корабль, он уже места себе не находил. Хотя до его корабля портовые власти должны были досмотреть еще два судна, Ахмед не мог больше сдерживаться. Конечно, оставлять троих членов экипажа было жалко, но если бы чиновники поднялись к ним на борт, всех ждала бы верная смерть.

— Отчаливай!

Команда прозвучала чуть слышно, однако встревоженные не меньше капитана пираты сразу же выполнили ее.

Ромул все же не смог промолчать.

— А как же Мустафа? — спросил он.

— Мустафа — глупец, — огрызнулся Ахмед. — И все остальные — тоже. Пускай выкручиваются как знают.

Ромул отвел взгляд. Из-за того, что пришлось бросить приятеля в чужом городе, его терзали угрызения совести. Он быстро вознес молитву богам, прося их, чтобы они защитили Мустафу, который два года был ему чуть ли не товарищем.

Потом он перевел взгляд на ряды голов, торчавших над мощными стенами. Безглазые, почти бесплотные, с ухмылкой, показывающей оскаленные зубы, они походили на демонов потустороннего мира. Но когда-то они были людьми. Отверженными. Преступниками. Пиратами. Ноздри Ромула уловили слабый запах разлагающейся плоти. Почувствовав спазмы в желудке, он повернулся и стал смотреть в открытое море.