Река меж зеленых холмов - Евгений Валерьевич Лотош

Мизза, отползая назад. – Я же только спросила! Я не хотела тебя обидеть! Ты что?

Какое-то время Бокува, тяжело дыша, стояла перед ней, и гудящий клинок в ее руке дрожал, выписывая огненные линии перед лицом Миззы. Потом ее плечи опустились, и она бессильно опустилась, почти упала на колени. Клинок напоследок ярко вспыхнул и растворился в воздухе, а небо утихло и начало понемногу светлеть. Пляшущие огни в глазах куклы поблекли и пропали.

– Он любил меня, я знаю, – упрямо сказала она, глядя в землю. – Любил больше всех. Так нашептала Колыбель. А зачем Колыбели врать?

– И ты совсем не помнишь отца? – тихо спросила Мизза. – Совсем-совсем?

– Нет. Какая разница? Я знаю, что должна строить мир. И если буду строить хорошо, лучше всех, то однажды встречусь с ним.

– Понятно… – Мизза наклонилась вперед и осторожно тронула куклу за плечо. – Только ты не расстраивайся. Я помогу тебе строить, и однажды ты с ним действительно встретишься.

– Конечно, поможешь! – Бокува гордо вздернула нос и отвернулась, избегая смотреть Миззе в глаза. – Ты ведь моя служанка. Ты обязана помогать! – На последних словах ее голос предательски сорвался и дрогнул.

– Я не служанка. Только, Бокува, ты ведь моя подруга, да? А подруги должны друг другу помогать, – твердо сказала Мизза. – Я стану строить мир вместе с тобой. И у нас получится хорошо, может, даже лучше, чем у других. Только ты, пожалуйста, не убивай сестер, когда встретишь их. Пусть даже они плохие сестры, как мои, но ведь твой отец наверняка любил и их. Пусть не так сильно, как тебя, но любил. Разве ему захочется, чтобы вы убивали друг друга?

Девочка-кукла не ответила. Она медленно, словно через силу, поднялась, развела в стороны руки и взмыла в воздух. Вскоре она превратилась в точку, летящую над безбрежной пустотой, медленно зараставшей холмами и тропинками летней степи. Мизза смотрела ей вслед, потом вздохнула и снова легла на спину в густую траву. Она закрыла глаза – и яркая вспышка на мгновение озарила мир.

Когда она открыла глаза, она снова лежала на кровати в своей комнате, и деревянная разноглазая Бокува в тряпичной одежде мирно покоилась у нее на груди. Мизза тихонько погладила ее по голове, поудобнее устроила рядом с собой под одеялом и несколько минут спустя уже спала тихим детским сном. И ей снилось, как она идет по степи, а рядом шагает ее отец – не тот холодный и черствый к дочерям человек, каким он был на самом деле, а веселый радостный мужчина, то и дело сверкающий доброй улыбкой из-под густых черных усов. Она никак не могла разглядеть его лица, но точно знала – он ее любит. Любит больше всех на свете.

24.06.858, златодень. Грашград

Старый тесный автомобильчик Коморы осторожно подкрался к решетчатым воротам посреди длинной глухой ограды и застыл в растерянности. На длинной улице, образованной двумя глухими каменными стенами с колючей проволокой поверху, не наблюдалось ни души. За воротами шумел густой зеленый парк – из тех, что при местном жарком сухом климате требовали уйму воды для орошения. Даже при наличии под боком полноводного Кронга такая уйма растительности пожирала эквивалентную уйму денег на содержание. Гид уже успел просветить их, что у местных богачей уровень амбиций прямо пропорционален размерам парка или сада вокруг дома. Если ему верить, владелец поместья на южной окраине Грашграда был богат прямо-таки до неприличия и страшно тем гордился. Однако гордость гордостью, а встречать их, похоже, никто и не намеревался. Туда ли они вообще приехали?

Канса слегка склонилась вперед и пальцами оттянула майку на спине, чтобы пропустить к коже, вспотевшей у плотной спинки из кожзаменителя, сухой горячий воздух – и почувствовала, как под боком шевельнулся маленький комочек. Ирэй.

Канса успокаивающе погладила девочку по голове, и та еще сильнее вжалась ей в бок. Почему-то малышка с самого начала привязалась именно к ней – с того самого момента, когда, извлеченная из отправленного Кариной «вертолета», открыла непонимающие глаза. За прошедшие три дня она уже перестала испуганно шарахаться от каждого шороха и пытаться сорвать с шеи кольцо блокиратора, но от Кансы отходить категорически отказывалась. Она почти не говорила – по официальной легенде, никто из них не знал фаттах, только Комора мог с горем пополам связать на нем несколько фраз. А сама Ирэй никаких других языков не понимала. Поэтому она по большей части молчала, тенью ходя за Кансой и по гостинице, и в городе, все время стараясь оказаться как можно ближе к ней. Саму Кансу это одновременно забавляло и раздражало, но она чувствовала, что тоже начала привыкать к девочке. В конце концов, скверная у нее все-таки судьба. Страшно представить, каково такой малышке внезапно остаться без дома и без друзей, одной в огромном чужом мире, с сознанием собственной испорченности…

Интересно, как Лика отнесется к идее ее удочерения? Надо спросить – когда она закончит вытряхивать из него пыль после возвращения из Кураллаха. Дружба дружбой, но бросать их так неожиданно! Что у Бикаты вообще такого стряслось? Новая потрясающая мысль в голову пришла? Ох, мужчины… Просто большие дети. Что отец, редко выбиравшийся из кабинета, что Лика со своими инженерскими замашками непризнанного гения… О том, как объяснять Коморе его отсутствие, он, разумеется, не задумался. Хорошо хоть Яна не растерялась. Что она там наплела? Что срочно вылетел в Катонию, да. А если в аэропорту проверят?

Яна выбралась из автомобиля и подошли к воротам. Сквозь стекло Канса видела, как она нажала кнопку переговорного устройства, склонилась к нему и произнесла несколько слов. Видимо, ей что-то ответили, потому что она кивнула и вернулась к машине. Мгновение спустя решетчатые створки плавно и беззвучно разъехались в стороны.

– Нас приглашают въехать, господин Комора, – сказала Яна, забираясь обратно в машину.

– Хорошо, – кивнул гид и тронул автомобиль с места. Он зарулил в ворота (створки немедленно поехали обратно, закрываясь) и неспешно покатил по узкой дороге, петляющей между деревьями.

На сей раз поместье оказалось далеко не таким фундаментальным, как в предыдущий визит. Никаких огромных плацев, многоэтажных строений, конюшен и тому подобного. Даже охраны – и той не замечалось. Впрочем, возможно, посты скрывались где-то за деревьями, густо обступившими и дорогу, и вынырнувший навстречу небольшой двухэтажный дом, полностью деревянный. Как уже знала Канса, в здешних засушливых степях, где обычным строительным материалом являлись глиняные кирпичи, а в последнее время – бетон и железобетон, цельнодеревянные дома являлись таким же признаком роскоши, как и