Ледяное сердце - Джонатан Келлерман

— Мы будем молиться, — сказал преподобный Боб Шталь.

— Конечно, будем, — кивнула Петра.

— Как это случилось? — спросила Мэри Шталь. — Если, конечно, вы знаете.

— Я знаю одно: ваш сын — герой.

Но подумала Петра другое: «Этого не должно было случиться».

Шталь перестал вызывать ее по радио за час до столкновения с Шуллем. Она пыталась дважды связаться с ним на полицейской частоте, но безуспешно. Это означало, что Эрик либо игнорирует ее вызовы, либо отключил рацию.

Но почему?

Петра просидела с Бобом и Мэри Шталь больше часа, пока ее ответы не обрели четкую форму.

Петра узнала, что они живут в Камарилло. Там же рос и Эрик. Это неподалеку от пляжа. Эрик хорошо учился, выигрывал спортивные награды за достижения в бейсболе и легкой атлетике, любил вкусно поесть, играл на трубе. Занимался серфингом по выходным дням, так что ее первоначальная догадка была не так уж далека от истины. Петра сдержала желание улыбнуться. Это было нетрудно, поскольку рядом лежал тяжелораненый Эрик. Нож Шулля прорезал его кишки и остановился в нескольких миллиметрах от диафрагмы…

— Эрик всегда был хорошим мальчиком, — сказала Мэри Шталь. — Никогда не доставлял никаких неприятностей.

— Никогда, — согласился Боб. — Даже слишком хорошим, если вы понимаете, о чем я.

Петра улыбкой поощрила их продолжать. . — Я не сказала бы этого, — возразила Мэри Шталь.

— Верно, но ты понимаешь, что я имею в виду, — согласился преподобный Боб и, обращаясь к Петре, добавил: — Синдром ДС — детей священников. Им трудно быть на высоте положения. Или думать о том, к чему это их обязывает. Мы никогда не оказывали на Эрика давления. Мы пресвитерианцы.

Словно это все объясняло. Петра кивнула.

— Однако некоторые дети ощущают давление, — продолжал преподобный Боб. — Другой мой сын ощущал серьезное давление и отдал дань увлечениям молодости. Теперь он юрист.

— Стив живет на Лонг-Айленде, — пояснила Мэри Шталь. — Работает в большой фирме на Манхэттене. Он прилетает завтра. Они с Эриком вместе занимались серфингом.

— Эрику, казалось, никогда не досаждало давление, — вставил муж. — Очень спокойный. Я даже иногда в шутку советовал ему расстроиться по какому-нибудь поводу, чтобы его кровяное давление понизилось до нуля.

Мэри Шталь расплакалась. Петра смотрела, как преподобный Боб успокаивает ее.

— Извини, — сказала Мэри, овладев собой.

— Не за что мне тебя извинять, дорогая.

— Эрику нужно, чтобы я была сильная. Мне не хочется устраивать сцены.

Петра улыбнулась. Только на это она сейчас и способна, черт бы все побрал.

Мэри Шталь улыбнулась в ответ. И еще немного всплакнула.

— Несколько лет назад жизнь Эрика изменилась.

— Мэри! — Боб поднял руку.

— Она его партнер, дорогой. И должна это знать. Боб замигал.

— Да. Ты права.

Мэри вздохнула, откинулась назад. Снова напряглась.

— У Эрика в свое время была семья, детектив Коннор. Когда он служил в армии, в войсках специального назначения. Жена и двое детей: Хизер, Дэнни и Донн. Дэнни было пять лет, а Донну — два с половиной. Все они жили в Эр-Рияде, в Саудовской Аравии. Эрик был прикомандирован к американскому посольству, он никогда не говорил нам, для чего. Вот так — войска специального назначения. Говорить о том, чем ты занимаешься, служа в них, нельзя.

— Разумеется.

— Они убили его семью. Один из членов королевской семьи в быстроходной машине — «феррари». Хизер везла детей в прогулочной коляске по главной улице, неподалеку от большого торгового пассажа. Этот человек мчался на большой скорости и сбил их насмерть.

— Боже мой!

— Наших внучат.

— Помимо горя Эрика оскорбило то, как правительство, наше правительство, отнеслось к нему. Убийца так и не понес наказания. Саудовцы заявили, будто Хизер неосторожно переходила улицу и что это была ее вина. Они предложили Эрику деньги — сто пятьдесят тысяч долларов наличными, — добавил преподобный Боб.

— Пятьдесят тысяч за каждую жизнь, — прошептала Мэри.

— Эрик обратился к армейскому командованию и к посольству за помощью. Он хотел восстановить справедливость. Государственный департамент предложил ему взять деньги. В государственных интересах.

— Эрик подал в отставку. После этого он совершенно изменился.

— Еще бы.

— Мне хотелось, чтобы он поговорил с нами об этом, — продолжала Мэри. — Со мной, с отцом, с кем угодно. До этого Эрик всегда говорил. У нас была открытая семья. Или по крайней мере так мне казалось.

Она покачала головой. — Именно так все и было, дорогая, — подтвердил Боб. — К событию столь тяжелому приготовиться нельзя.

— Давно ли вы работаете с ним? — спросила Петру Мэри.

— Несколько месяцев.

— Уверена, он мало говорит, правда?

— Правда, мадам.

Петра вспомнила: полный горечи взгляд Эрика после беседы с Рэндолфом Драммондом. Эрику этот человек сразу не понравился. Этот пьяница мог бы наехать и на его семью и убить всех.

— А вот теперь еще это, — вздохнула Мэри Шталь. — Не знаю, как это скажется на нем.

— Он поправится, — проговорил Боб. — Кто знает, может быть, после этого Эрик снова станет открытым.

— Может быть, — с сомнением произнесла Мэри.

— Самое главное сейчас, чтобы он выздоровел, дорогая.

— У него такая депрессия. Мы должны что-то сделать, — промолвила Мэри и обратилась к Петре: — У вас есть дети?

— Нет, мадам.

— Возможно, когда-нибудь вы это поймете.

Петра провела со Шталями еще три часа. Наступил вечер, и родители Эрика удалились на час, чтобы позвонить кому-то из своих.

Петра вошла в ОИТ.

— Ему значительно лучше, детектив, — сказала сестра. — На удивление лучше, в самом деле. Жизненно важные органы не повреждены, температура слегка повышена. Он, наверное, был в очень хорошей форме.

— Да. — Петра кивнула.

— Копы, — продолжала сестра. — Мы любим вас, и нам крайне неприятно, когда случается такое.

— Спасибо, мне можно войти? Сестра посмотрела сквозь стекло.

— Конечно, но в халате, и еще я покажу вам, как вымыть руки. В желтом халате из бумажной ткани Петра подошла к кровати Эрика. Он был укрыт от шеи до кончиков пальцев ног, подсоединен к многочисленным трубкам для внутривенного вливания и катетерам с различными сверхсовременными штучками.

Глаза закрыты, рот приоткрыт. В ноздри вставлены кислородные трубки.

Такой уязвимый. Молодой.