Мой ласковый и нежный мент - Валентина Мельникова

Неизвестно, кто из них дрожал больше, когда Денис наклонил голову и, отняв ладонь от ее губ, прижался к ней пылающим от сдерживаемого нетерпения ртом. Она вскрикнула, и этот исполненный муки и радости крик отозвался в нем чуть ли не колокольным звоном.

А Людмила, вбирая в себя всю силу, и горечь, и жар этого поцелуя, уже понимала, что готова беспрекословно, без лишних слов и обещаний отдаться человеку, с которым так неожиданно свела ее судьба и с которым ей предстояло вскоре и навсегда расстаться.

Она не принадлежала к тем женщинам, которые легко и бездумно соглашаются на физическую близость с любым мало-мальски привлекательным или выгодным для них мужчиной. Скорее, наоборот, она перестала бы уважать саму себя, если бы подобное случилось. Однако сейчас она знала, что не остановится ни перед чем. И полностью была уверена: стать более близкими, чем теперь, они уже не смогут. Это просто невозможно.

До встречи с Барсуковым она не предполагала, что мужские поцелуи и объятия способны довести ее чуть ли не до беспамятства, а сумасшедшая, испепеляющая страсть захватит столь быстро и неодолимо. И главное, она безошибочно воспринимала его состояние, чувствовала его почти яростное и неистовое желание сорвать разделявшую их одежду, ощутить кожей ее обнаженное тело. И с предельной для себя откровенностью сознавала, что ей самой хочется этого же, мучительно и отчаянно, как никогда до этого не хотелось.

Она не имела ни малейшего представления о том, как долго они стояли, целуясь, сгорая от желания и тесно прижимаясь друг к другу. Но одно знала достоверно: когда Денис наконец отпустил ее плечи, ее сотрясала такая дрожь, что она едва удержалась на ногах и невольно прижала руку к губам, которые слегка саднили и распухли от его неумеренных поцелуев.

Боже праведный, кем же она выглядит теперь в его глазах! Она отшатнулась от него и с трудом сглотнула невесть откуда взявшийся в горле комок. И в это время Денис опять осторожно взял ее за руку, ободряюще нежно сжал в своей большой ладони и прошептал:

– Словно солнечный удар…

Она уткнулась лицом в его плечо, соглашаясь и вместе с тем ничего так сильно не желая, как вновь очутиться в его объятиях. Она буквально изнемогала от этого желания, острой болью отдававшегося во всем ее теле. И эта боль совершенно не походила на ту, которую она испытывала при мысли, что Денис потерян для нее навсегда.

Денис тоже изнемогал. Он хотел эту женщину с такой силой, что даже не понимал, как ему удалось заставить себя выпустить ее из объятий. Он никогда не считал себя особо темпераментным мужчиной, но сейчас…

– Никогда не думала, что кто-то сумеет меня свести с ума, – словно прочитав его мысли, удивленно прошептала Людмила и смело посмотрела ему в глаза.

– Я тоже не думал, – пробормотал Денис. – Мне кажется, я убил бы сейчас любого мужика, который…

Людмила прикрыла ему рот ладонью, не желая продолжения. Она и так знала, что он хотел сказать. Ее тоже одолевала неожиданная, можно сказать, свирепая ревность, которую она испытывала не лично даже к Надьке Портновской, а по отношению к любой женщине, которая сумела бы вызвать у Дениса столь же сильные и откровенные чувства, какие, совершенно очевидно, вызывала у него она.

Она глубоко вздохнула, пытаясь вернуться в мир спокойной и размеренной действительности, который старательно, но тщетно выстраивала целых четыре месяца своего пребывания в Красноярске, но его оказалось так легко разрушить одной-единственной фразой, совершенно неожиданно вырвавшейся у нее.

– Денис, я так тебя хочу, – дрожащим от предчувствия грядущей катастрофы голосом призналась она и в следующее мгновение снова оказалась в его объятиях.

Несколько долгих минут они продолжали целоваться. Их прерывистое дыхание и стоны были единственными звуками, будившими тишину дома, а биение сердец заглушало даже тиканье будильника, стоявшего на подоконнике в паре метров от них.

Людмила так и не поняла, она ли положила руку Дениса на свою грудь или он сам сделал это. Но только его прикосновение заставило все ее тело содрогнуться от запредельного желания, пронзившего ее с головы до ног подобно мгновенному электрическому разряду.

– О, пожалуйста, пожалуйста, – почти в забытьи бормотала она, выгибаясь всем телом и подставляя грудь навстречу его пальцам. Никогда прежде и никого на свете не умоляла она о любви, тем более – о любви физической. Ей даже в голову не приходило, что у нее может возникнуть подобное желание. Однако сейчас она, а вернее, они оба очутились в мире, где весь ее предыдущий, совсем незначительный опыт пасовал и терялся перед такой простой истиной – все обычные правила и законы не имеют здесь никакого значения. Миром правит единственно великий закон, основной закон жизни – любовь между мужчиной и женщиной! Не деньги, не власть, а именно те ощущения и желания – ее и его, – которые делают человека счастливым настолько, что заставляют его пренебречь в конечном счете и деньгами, и властью, и даже славой!

Подчиняясь ее настойчивой мольбе, Денис осторожно снял с нее тельняшку и прижался губами к обнаженной, набухшей и изнывающей от желания груди. И Людмила снова едва не лишилась сознания от невероятного наслаждения.

Она и не подозревала, сколько ласки и нежности скрывается в этом большом и сильном мужчине, таком суровом и неприступном на вид. Он поглаживал пальцами ее грудь и слегка постанывал, целуя ее. В нем нарастало и нарастало желание, которое передавалось Людмиле. И она чувствовала, что ей уже мало этих жадных губ, чтобы удовлетворить властный зов пробудившегося тела.

Дрожащими ладонями она охватила его лицо и мягко отстранилась. И когда Денис с недоумением посмотрел ей в глаза, она молча взяла его за руку и направилась к спальне…

Стараясь не дышать, Людмила осторожно сползла с постели и встала на ноги, которые дрожали от слабости, но все же держали ее. Надо было поскорее уйти из комнаты, ведь стоило Денису открыть глаза, улыбнуться и протянуть к ней руки, как она опять забудет обо всем на свете и ей вновь захочется к нему в постель. Вся дрожа, она подняла с пола тельняшку, стараясь не обращать внимания на разбросанную одежду Дениса, и натянула ее на голое тело. Только утром, проснувшись в его объятиях, она наконец осознала, что натворила. Не в ее правилах было совершать подлость по отношению к другим людям, и только своим неожиданным безумством могла она объяснить тот факт, что нарушила самой же установленные моральные запреты, улеглась в постель к чужому жениху, и еще неизвестно, как аукнется для Дениса и для нее самой этот необдуманный и бесшабашный поступок. Она быстро огляделась по сторонам, более всего страшась обнаружить в его спальне следы женского присутствия: фотографии, белье, косметику… Ничего похожего не наблюдалось, но это ничего и не доказывало. Надька была девкой аккуратной и где попало свои вещи не разбрасывала, даже в квартире будущего мужа, как только что удостоверилась в этом ее соперница. Людмила на цыпочках прошла к двери, но на пороге остановилась и, не выдержав, оглянулась на спящего Дениса. Слегка нахмурив брови и закинув правую руку за голову, он спал в своей постели, все еще хранившей тепло женщины, которую он с таким неистовством любил вчера вечером и ночью, и лишь под утро не выдержал, забылся сном, настолько крепким и спокойным, что не заметил даже, как она выскользнула из его объятий. Сердце ее мучительно сжалось. Ведь она просто заставила его лечь с ней в постель, прекрасно понимая, что такого страстного натиска не выдержит ни один мужчина. Вот он и не выдержал, потому что самый что ни на есть обыкновенный мужик и ничто человеческое ему не чуждо, в жилах у него течет кровь, а не малиновый сироп… Она быстро сполоснула лицо, потом натянула на себя выстиранные в бане и успевшие высохнуть колготки, затем туфли, помедлила секунду и надела куртку Дениса, потому что не могла смотреть на свой плащ без содрогания.