Агент Тартара - Борис Иванов

— Значит, Яснов быстро идет на поправку? — заинтересованно осведомился Лошмидт. — Когда к нему вернется речь? Он хорошо понимает слова?

— С речью не все будет так быстро, но уже через год не останется даже мелких нарушений... — пожала плечами сестра. — А читать и писать он может уже сейчас. Вот — написал ответ своей невесте... бывшей.

В руках она вертела распечатанный конверт с эмблемой «Ультрафаст-пост».

— Сначала я боялась передавать ему это... — робко сообщила медсестра. — Мало ли какая могла быть реакция... Даже если бы у него было не такое тяжелое ранение, то все равно это было бы жестоко — сообщать раненому, прикованному к больничной койке...

— Короче, если можно, — раздраженно попросил Йонг. — И почему вы не отдали это на прочтение мне? Я же ведь распорядился...

— Жестоко сообщать раненому, прикованному к койке, что его любимая женщина выходит замуж за другого, — твердо продолжила сестра, всем своим видом давая понять, что распоряжаться полковник может у себя в казарме, но никак не в неврологическом отделении госпиталя космической медицины.

— На конверте пометка «личное», — добавила она, снизойдя до ответа на вздорное замечание.

— Но вы-то сами знали содержание письма! — как-то по-детски взъерепенился полковник. — Кстати, как вас зовут, мисс?

— Зовут меня Гунилла Свенссон. А вскрыл это завотделением, — пояснила медсестра. — Это его служебный долг — определить, не нанесет ли полученная информация вреда пациенту...

— И он решил, что не нанесет? — с ядом в голосе осведомился Лошмидт.

— Он оставил это на мое усмотрение. Как женщины.

— Очень мило с его стороны, — признал профессор. — И вы, несмотря на то что это столь жестоко, все же решили.

— Я просто не могла вынести этого, — пояснила медсестра, демонстрируя прекрасный образец женской логики. — Того, что бедный малый пребывает в неведении и, может быть, строит какие-то свои планы...

— Ну и как отреагировал господин Яснов на столь горестное для него сообщение? — продолжил допрос Лошмидт.

— Мужчины всегда были бесчувственны! — с горечью в голосе констатировала Гунилла. — Я сначала подумала даже, что он и своей возлюбленной не помнит тоже. Покрутил письмо перед носом, нацарапал на обороте ответ и попросил отправить за свой счет. Ответ и заказ в цветочный магазин в какой-то Канамаге — прислать букет на пятьдесят местных долларов утром двадцатого числа по адресу — тут адрес — Мэри Энн Мак... Нет, не Мак... Тут зачеркнуто. Написано: «Мэри Энн Курихаре»... С запиской следующего содержания... В общем, свадебное поздравление... Счет за цветы и доставку предъявить... Тут банковские реквизиты... Вот. Нацарапал все это и снова заснул.

«А тебе бы хотелось, чтобы пациент, прочитав письмо, изошел бы слезами и соплями?» — подумал профессор, но промолчал, скептически поджав губы.

— Дайте мне эту бумажонку! — сурово приказал Йонг. — Это, может быть, просто набор кодовых фраз!

Строптивая Гунилла подчинилась-таки на сей раз и протянула конверт полковнику.

«Дорогой Ким! — прочитал он. — Мне очень жаль, что я не могу сообщить тебе лично новость, которая, наверное, огорчит тебя: сегодня мы были помолвлены с Джимом Курихарой (помнишь, он показывал нам такие забавные фокусы в „Принце Колымском“?). В следующем месяце (двадцатого) у нас свадьба. Не огорчайся, агент, ты еще встретишь девушку своей судьбы. А я — явно не она.

Удачи тебе!

Остаемся друзьями?

Мэри Энн.

P. S. Лорд Иерихонский жив, здоров. Только немного тоскует по тебе. Он, разумеется, передает тебе привет. Он ужасный сквернослов, и тетушка долго пыталась отучить его от этой скверной привычки. Но, к сожалению, все получилось наоборот. Бывает. С кем поведешься...»

Дальше был нарисован смайлик. Немного грустный и немного веселый.

И инициалы: «М. Э. Б. (скоро К)».

— Что это за каракули? — недоуменно спросил Йонг, тыча пальцем в смайлик.

— В старину, говорят, так часто выражали свои чувства, — объяснила Гунилла. — А теперь — снова в моде...

— А при чем здесь Лорд Иерихонский? Такой лорд есть только где-то в Метрополии. Нет, это — какой-то код...

Лошмидт, к которому был обращен вопрос, недоуменно пожал плечами.

Йонг перевернул листок и прочитал написанное почерком Кима — почерком, ставшим теперь слегка детским:

«Мэри!

Мои тебе и Джиму поздравления! Конечно, ты порядком огорчила старого друга, но старый друг постарается не помереть от тоски и одиночества.

К сожалению, я застрял в здешних краях, и надолго. Так что не смогу появиться на вашей свадьбе. Пусть мою персону представляет лорд Джерико. Кстати, считай его моим вам с Джимом свадебным подарком. Я уже говорил тебе, что он — талисман и приносит удачу. Я свою долю уже получил.

Всего тебе — и побольше!

Ким

Р.S. Надеюсь, тетушка Розалинда на свадьбе не будет ругаться, как пьяный шкипер...

К.»

Далее тоже шел смайлик — и тоже грустный и веселый одновременно

— Опять этот лорд, — констатировал Йонг. — Только теперь пофамильярнее — просто «Джерико»...

— Вполне возможно, что это прозвище какого-то их общего друга, — пожал плечами Лошмидт.

— Или кота, — предположила Гунилла. — Что-нибудь в этом духе... А общих друзей все-таки обычно не дарят молодым на свадьбу. — Она с подозрением поглядела на важных посетителей: — Надеюсь, вы не будете его будить ради такой глупости?

Полковник Йонг благоразумно промолчал

— Пусть спит, — согласился Лошмидт. И, помолчав, добавил. — Сон дарит забвение.

* * *

Бесконечно далеко внизу, на сверкающей снегом равнине колонна — первая из шести — заканчивала свой путь. Ветер стих. И чуть приотставший от колонны мальчишка наклонился, набрал в ладони пригоршню снега и стал привычно умываться им. Потом поднял лицо к небу, снова ставшему прозрачным и глубоким. Там, отсвечивая крохотной звездочкой, быстро катился к горизонту какой-то из крупных спутников, понавешанных над Чуром землянами.

Валька помахал звездочке рукой и заторопился вслед колонне. Правда, теперь отстать было не так уж страшно до колодцев оставалось часа два пути. И ветер больше не заносил следы.

Они тянулись длинной сероватой нитью через всю долину — от самого горизонта. Горизонту Валька тоже улыбнулся. Он уже перестал его бояться — этой призрачной, почти идеально вытянутой линии, отделившей небо от земли. Страх пришел к нему тогда, почти сразу после Исхода, когда словно второе солнце взошло оттуда — из-за этой линии — и глянуло в спины уходящих вдаль людей оком Дьявола. Когда нескончаемый, рыдающий гром катился им вслед, а земля под ногами судорожно дергалась, словно норовя утащить их туда — назад, в огненную бездну, низвергнутую на Поселение боевым кораблем первого класса «Цунами».