Лесные твари - Андрей Плеханов

Круг был поистине необычным местом. Здесь не было ночи. Как, впрочем, не было и дня. Холодное синее сияние освещало поляну, и тени пяти исполинских дубов непостижимым образом падали внутрь Круга, сходясь темными лучами в середине его. Демиду никогда не приходилось видеть такой гигантской пентаграммы. И в самом центре ее, там, где тени древних стволов втыкались друг в друга и поглощали друг друга, превращаясь в непроницаемую черноту, горел огонь. Холодный язык синего пламени, почти неподвижный, отстраненный и неземной. Демид с трудом оторвал взгляд от этой свечи потустороннего мира. Он почувствовал вдруг неодолимое желание вытянуть руки и идти к этому огню, и коснуться его, и спокойно стоять и смотреть, как ледяное пламя пожирает тело, обгрызает плоть с костей, добираясь до души – самого лакомого кусочка для Охотника За Душами.

Лесные остались там, за пределами Круга. Они стояли молча и смотрели. И Степан стоял там же, и сжимал свой топор, и не мог сделать шага, хотя, может быть, и хотел бы встать рядом с Демидом.

– Ну-с, господа! – Голос Демида прозвучал наглым, чужеродным диссонансом в этой первородной тишине. – предлагаю выяснить отношения! Есть у меня подозрение, господа уродливые монстры, что друзьями мы с вами так и не станем. Да и ни к чему это пошлое братание, как вы полагаете? Поэтому я предлагаю вам очень простой вариант. Вас двоих, – он показал мечом на Волчицу и жреца, – я отпускаю. Вы много напортачили! К сожалению, вы – человеки, поэтому я не могу отрубить вам головы, хотя вы этого и заслужили. Но, в конце концов, это и не мое дело. Пусть милиция вами занимается. А вот ты, карх, известный также под именем Король Крыс, как раз по моей специализации! Помнится, ты хвастался, что единственный во всем мире можешь убить меня? Может быть, ты и прав. Во всяком случае, никому другому сделать это пока не удалось. Только знаешь, любая теория поверяется практикой. И я хочу предоставить тебе отличный шанс проверить ее снова.

– Человек, человек, человек... – Тихий голос карха усиливался, превращаясь в визгливый скрежет. – Ты дурак, человечек! Ты даже представить себе не можешь, до какой степени ты слаб! Мы выросли. Все мы выросли. Даже смерть моя пошла мне на пользу. А ты съежился, человечек. Ты растерял всю свою силу. И ты еще пытаешься напугать нас! Ты похож на ежа! На ежа с иголками – маленького, с мокрым носом и мягким, беззащитным брюшком. Ты ел когда-нибудь ежей, человечек?

– Ежей? – Демид недоуменно покрутил головой. – По-моему, нет.

– А я – ел! Я очень люблю ежей!

– Извращенец, – сказал Демид. – Я всегда говорил, что ты – извращенец! Ну так съешь меня, вонючий ежеед!

На Демида набросились все трое. Одновременно, с трех сторон. Карх с визгом, с обычным своим кличем. Жрец и Волчица – безмолвно, словно им вырвали языки. Демид скользнул вбок – так, чтобы между ним и кархом осталось синее пламя Круга. И Король Крыс не решился прыгнуть через огонь. Он испуганно шарахнулся в сторону. Это дало Демиду выигрыш в несколько секунд.

Трезубец просвистел в воздухе, едва не вонзившись Демиду в голову. Удар был точен, он достиг бы цели, но кимвера спасла его нечеловеческая реакция. Он прыгнул – в каком-то невероятном боковом пируэте. Он покатился по траве. И в конечной точке замысловатой траектории ударил ногой. Прямо в живот жреца. В солнечное сплетение.

Обычный человек сложился бы пополам от такого удара. Он лишился бы сознания, и выдох этот – пополам с кровью и хрипом – оказался бы последним в его жизни. Но жрец был сделан из чего-то прочного. А может быть, магические латы защитили живот его, сделав его тверже камня. Поэтому жрец просто пролетел в воздухе несколько метров, подчиняясь законам физики, как любое твердое тело, и врезался в дерево.

Волчица снова неслась на Демида, выставив страшное оружие свое перед собой. Карх появился с другой стороны. И, когда тело волколака уже взметнулось в воздух мохнатой торпедой, а убийственные жала трезубца запели победную песнь, Демид свалился на землю.

Карх и Волчица столкнулись над ним. Они упали на него, барахтаясь, не в силах расцепиться, потому что трезубец вошел Королю Крыс прямо в пасть и пронзил его насквозь. Окровавленные крюки торчали из спины его. Волчица, с вытаращенными от ужаса глазами, тупо дергала свое оружие, пытаясь вытащить его из тела карха. Но Демид не видел этого. Он пытался выбраться из-под туши Короля Крыс, бьющейся, хрипящей, раздирающей страшными когтями спину Демида в муке агонии. Демид воткнул меч свой в землю и подтягивался на нем – сантиметр за сантиметром, пока не вытянул туловище свое, ноги свои, уже не слушающиеся его, из-под двух своих врагов. Сил у него больше не было. Позвоночник Демида был раздавлен тяжестью. Кровь хлестала из спины его. Демид полз и полз, пока не уткнулся лицом в ноги.

Ноги жреца.

Демид медленно поднимал взгляд. Жрец стоял прислонившись к дереву. Вполне живой и здоровый. Демид даже увидел красные глаза его в глубоких прорезях волчьей маски. Демид уперся руками в землю и тяжело, со свистом в легких, отжался от земли.

Теперь он стоял на четвереньках. Это было уже лучше. Это было намного лучше. Тело его, бессмертное тело кимвера, уже перебарывало недуг, заращивало новой кожей рваные раны, скрепляло сломанные позвонки наскоро изготовленной костью. Но Демид знал, что тело его не успеет. Потому что золотой сапог жреца тяжелым молотом въедет сейчас в лицо Демида и раздробит череп его на мелкие кусочки...

Секунды шли, громко тикали в ушах Демида. И ничего не происходило.

Жрец дернулся, и Демид увидел, что жрец вовсе не стоит, а скорее висит на дереве. Он был распят на стволе древнего дуба, распластан и обездвижен, и ноги его не доставали до земли. Толстые корявые сучья прижимали ноги и руки его к стволу. Он был невредим, этот жрец с картонной головой волка, но не мог пошевелить и пальцем. Он мог только яростно вращать глазами.

Демид медленно поднялся на одно колено. Ноги уже начинали слушаться его, хотя и отзывались на побуждения своего хозяина слабо, с равнодушной ленцой.

Демид начинал понимать.

Лесные. Это была их работа. То, что вначале он принял за сучья, было конечностями нескольких лесных тварей, похожих больше на высохшие коряги, чем на живые существа. Они облепили дуб, они вцепились в руки и ноги жреца. Они распяли его на древнем дереве и сделали его просто зрителем.

Лесные держали свое слово. Они пытались сохранить равенство.

Но в уравнении этом не было пока истинного тождества. В нем было одно лишнее слагаемое.

Демид оперся на меч и со второй попытки встал на ноги. Левая нога так и не слушалась его, волочилась по траве, как неживая. Демид заковылял к Волчице. Она уже поняла, что выдернуть из карха трезубец за рукоятку можно, только выдернув вместе с трезубцем и все внутренности карха. И теперь она, наоборот, пропихивала оружие, свое все глубже и глубже, и золотое древко его почти исчезло в безжизненно открытой зубастой пасти, зато из спины карха трезубец торчал уже на полметра, полностью освободив свои лезвия.

Демид ковылял к Волчице, выставив вперед свой меч. Он очень спешил. Он спешил воспользоваться равенством, пока оно снова не превратилось в трехчлен. Но тело его отказывалось спешить. Тело его размышляло о постельном режиме и гипсовом корсете.